– Я сделаю все возможное, – однажды сказала она госпоже де Лафайет, – чтобы уберечь это дитя от пороков двора. Досадно будет, если она пойдет торной дорогой.
«Торная дорога» была той, на которую вступила не только Лавальер, но и теперешняя официальная фаворитка, блистательная Монтеспан, тоже бывшая придворная дама Генриетты. Весь двор, да и весь город громко обсуждали новую пассию монарха, ибо царственная Монтеспан была не из тех, с кем можно было предаваться любви на лоне природы. Мадам, отдавая себе отчет в прелести своей бретоночки, совершенно не желала, чтобы та в один прекрасный день навлекла на себя гнев великолепной маркизы за сомнительное удовольствие записаться в число третьеразрядных любовниц короля.
Итак, она все время держала Луизу при себе, в Париже или Сен-Клу, стараясь по возможности не брать ее в Сен-Жермен или Фонтенбло, чтобы не привлечь к ней взглядов короля. А у Людовика XIV было отличное зрение!
И тем не менее, когда король отправлялся на войну с Фландрией, он велел брату и невестке его сопровождать, так что принцессе пришлось поневоле взять с собой Луизу. Более того, из числа придворных дам была выбрана именно она, и не для того, чтобы девушку заметили, а лишь потому, что во время этого путешествия Мадам должна была посетить Англию и навестить брата, короля Карла II. Людовик поручил невестке тайную дипломатическую миссию, и Мадам желала видеть рядом ту, кому она больше всего доверяла. И потом, у юной бретонки, которой предстояло какое-то время пробыть в Англии, не будет возможности привлечь внимание короля, который, впрочем, был, как никогда, одержим страстью к своей маркизе.
Новость о предстоящем путешествии привела Луизу в восторг. Она и раньше немного владела английским, а рядом с герцогиней знания ее заметно улучшились. Не говоря уже о том, что она была бретонкой, и ей очень хотелось пуститься в плавание, ведь в жилах девушки текла кровь не одного морского волка!
Вскоре они отправились в путь. Маршрут путешествия наметил сам король: в Дюнкерке он «приказал» невестке переправиться через Английский канал
[57], чтобы встретиться в Дувре с ее братом королем. Людовик XIV снабдил Генриетту эскортом из двухсот человек, среди которых Луизе отводилась роль первой фрейлины. В сундуках Мадам находился проект договора о торговле и взаимной поддержке, настолько важный, что ради этой миссии принцесса не посмотрела даже на расстроенное здоровье, заботы о котором и взяла на себя Луиза.
Двадцать пятого марта 1670 года Луиза де Керуаль, следуя за разодетой в шелка Мадам, впервые в жизни ступила на английскую землю, по торжественному случаю покрытую ковровой дорожкой.
Сувенир для Его Величества Карла
В честь приезда милой Кошечки король Карл II не поскупился на шелковые драпировки, гобелены, кружева и цветы. Пышно украшенный, древний Дуврский замок заметно помолодел. Богатое убранство полностью скрыло все те трагедии и осады, которые в свое время повидали эти старые каменные стены, так что мадемуазель де Керуаль была им очарована; он ей показался замком ее детских мечтаний.
Две недели пролетели, словно во сне, радостном и счастливом, рядом с дорогой принцессой, которую девушка везде сопровождала, следуя за ней тенью, ненавязчивой и полной грации. И все же, несмотря на эту скромность, она не сумела укрыться от пронзительного взора Карла II.
От своего деда Генриха IV – решительно судьба сводила Луизу с потомками, законными либо нет, этого Беарнца
[58] – Карл, как и герцог де Бофор, унаследовал неумеренную любовь к женщинам. Гостеприимный король Англии обладал к тому же чувством юмора и легким нравом. В целом он куда больше походил на их общего деда, чем его французский кузен. Только Людовик XIV мог сравняться с ним по стати, однако Карл Английский был выше ростом. Хорошо сложенный и очень элегантный, он был обладателем прекрасной темной шевелюры, в которой к его сорока годам не блеснуло ни единой серебристой пряди. На смуглом лице с полными яркими губами сверкали выразительные глаза, и над всем этим царствовал крупный нос, по которому в нем безошибочно можно было признать Бурбона.
Нетрудно догадаться, что вокруг монарха всегда толпились хорошенькие женщины, в надежде получить хотя бы улыбку. Надо отдать справедливость, в Сент-Джеймсском дворце почти все дамы были хороши собой, за исключением, пожалуй, одной – королевы, законной супруги Карла.
При рождении Екатерины Брагансской феи явно обделили ее красотой. Это была тяжеловесная брюнетка, почти толстуха. Карл женился на ней – согласно легенде, он к тому времени уже вступил в тайный брак с Люси Уолтер, – вопреки собственной воле, из дипломатических соображений. Но едва закончилась церемония, король отчасти выместил свою злобу, отправив на первом же корабле всех придворных дам из эскорта португальской принцессы: целый полк несносных дуэний, закутанных в черное с ног до головы, прямых как палки и желтых как лимон. А после, якобы в целях – о лицемерие! – немного развлечь новоявленную королеву, Карл сам выбрал для супруги придворных дам.
Конечно, то было чистой воды лицемерие: король думал скорее о себе, чем о жене, ведь все выбранные им дамы были из числа красавиц, – и бедная Екатерина Брагансская от близости англичанок только проигрывала.
Самой блистательной из них была, бесспорно, герцогиня Кливлендская: Барбара Палмер, леди Кастлмен. Редкая красавица двадцати девяти лет, с черными как смоль волосами, пышными формами и непомерной гордыней сразу заставила вспомнить мадемуазель де Керуаль о «французском двойнике» Барбары – маркизе де Монтеспан. У леди Кастлмен был тот же неуживчивый характер, но в отличие от Монтеспан в ней не чувствовалось ни ума, ни породы, чего у француженки хватило бы на двоих. Но и этих жалких крох ума ей оказалось достаточно, чтобы заставить заговорить о себе как о женщине, равной которой в мире не существует.
Действительно ли считал так Карл? В этом легко усомниться, поскольку он изменял Барбаре, и не реже, чем королеве. Второй его метрессой была актриса из театра «Друри-Лейн», Нелл Гвин, бывшая торговка апельсинами, сначала попавшая на театральные подмостки, а оттуда – в королевскую спальню. Это была веселая, добродушная, острая на язык и дурно воспитанная деваха с копной ярко-рыжих волос; но эта «диковинка в юбке» очень забавляла Карла, который вскоре наградил ее ребенком, которого она как раз в то время ждала.
Понятно, что леди Кастлмен приходила от соперницы в ужас и ежедневно посылала на ее голову самые чудовищные проклятия, тем более убедительные, что она решительно не знала, как отдалить от нее короля. В этот момент и явилась ко двору принцесса Генриетта, и поскольку глаз у Барбары был наметан, она быстро заметила интерес монарха к молоденькой бретонке. Вопреки обыкновению, Барбара не выразила ни малейшего неудовольствия, даже напротив: новое увлечение могло сыграть свою службу, отвратив короля от пагубной привязанности.
На свой счет пылкая герцогиня не имела опасений: что она могла потерять, разве что статус «официальной фаворитки»? Да и в это поверить ей не позволяла гордость. В остальном же… она буквально была засыпана титулами, милостями и привилегиями… и кроме того, леди Кастлмен сама завела незатейливую любовную интрижку, позволившую ей с лихвой возместить ставшие нечастыми визиты короля. Притом француженка была, подобно ей, католичкой, в то время как отвратительная Нелл Гвин – протестанткой. А для таких женщин, как леди Кастлмен, религиозные войны продолжались и в опочивальнях.
