– Мысль и правда занятная. А кто будет изображать новобрачных?
– Мы считаем, что роль жениха по праву должна принадлежать Вашему Величеству. Ну а невеста…
Лукавый взгляд леди Арлингтон остановился, естественно, на Луизе, которая густо покраснела.
– Нужна незамужняя девушка. Почему бы не Луиза? Что вы думаете, Сир?
– Ваш вкус, как всегда, безупречен! Если Луиза согласится принять участие в этой небольшой комедии, я с огромной радостью на ней женюсь.
Все немедленно взялись за подготовку к шуточной свадьбе, которая хотя и считалась «сельской», но от этого была ничуть не менее роскошной и полностью соответствовала роли главного исполнителя.
Это был поистине безумный день!
Луизе подобрали великолепное платье невесты, ничего общего не имевшее с одеждой крестьянки, а король облачился в белый наряд, украшенный перьями и алмазами. Затем в сопровождении пышного «брачного кортежа» из гостей все направились под звуки флейт и скрипок в глубину парка, где в одном из гротов, специально для этого подготовленном и освещенном тысячами свечей, переодетый в пастыря Бэкингем исполнил отведенную ему роль с убедительной серьезностью.
Потом все расселись за столом под деревьями, украшенными множеством цветов, так что эта женитьба, устроенная ради развлечения, во всем походила на настоящее свадебное торжество. Пир удался на славу, и самое лучшее французское вино лилось рекой.
Царица праздника, которой хмель слегка ударил в голову, почти не соображала, где она находится и что с ней происходит. У Луизы не было ни сил, ни желания противиться сладостному потоку, который увлекал ее за собой. Приятное опьянение заставляло девушку все видеть в розовом свете, таком же розовом, как и ее славное личико.
Рука короля крепко держала ее за талию, и время от времени, как заправский деревенский жених, он запечатлевал поцелуй на раскрасневшейся щечке своей подружки.
Гости произносили заздравные речи, высказывали пожелания, порой двусмысленные, множество тостов. Потом долго танцевали, а когда бал подошел к концу, веселый кортеж увлек «молодых» в самую роскошную комнату замка, чудесно украшенную и ярко освещенную для главного события этого сказочного дня: первой брачной ночи.
С песнями и шутливыми смешками, под звуки скрипки Луизу раздели и облачили в длинную белоснежную сорочку из тонких кружев, после чего с необычайной торжественностью поместили на брачное ложе. Тем временем группа молодых людей, возглавляемых фальшивым пастырем, отправилась за новобрачным, появившимся в великолепном халате из плотного шелка, расшитом золотом, который упал с его плеч у подножия кровати.
Когда Карл торжественно возлег рядом с Луизой, гости, как по команде, склонились в реверансе и не без шутливых пожеланий заботливо прикрыли полог кровати. Гуськом, один за другим, они покинули спальню, причем каждый норовил двигаться как можно медленнее, после чего все отправились самым веселым образом завершить этот волшебный день, прикончив то, что еще оставалось от выпивки.
Никто, конечно же, не знал, о чем говорили, оставшись наедине, мнимые деревенские супруги, однако наутро Луиза удивительным образом походила на счастливую новобрачную, прожившую самую прекрасную ночь в ее жизни.
Месяцем позже король Людовик XIV, умевший ценить по заслугам тех, кто был ему полезен, отправил леди Арлингтон, воспользовавшись дипломатическим каналом Кольбера де Круасси, великолепное бриллиантовое колье. А через восемь месяцев после отсылки колье мадемуазель де Керуаль произвела на свет чудесного мальчика, на которого любовался весь двор. Никогда еще Луиза не чувствовала себя такой счастливой.
Увы, у каждой медали есть и обратная сторона. Для Луизы этой обратной стороной стало письмо, резкое и полное возмущения, пришедшее из Франции от ее отца. На четырех больших страницах старый Гийом де Пенанкое де Керуаль проклинал дочь и ни больше ни меньше как обвинял ее в том, что она обесчестила свою семью.
Над отцовским посланием Луиза проплакала целые сутки. Помимо родительского гнева молодой женщине вдруг словно открылось между строк, насколько фальшивым и неустойчивым было ее новое положение при дворе – фаворитки короля.
Конечно, любовь, которую испытывал к ней Карл, была по-прежнему пылкой. Он обожал Луизу, как и в тот первый чудесный день их свадьбы в Юстоне. Отныне она стала обладательницей огромных апартаментов в Уайтхолле, состоявших из сорока комнат. У нее были чудесные наряды, великолепные украшения, выезд, достойный королевы, и она принимала у себя самых знатных, самых богатых людей в Англии либо тех, чьи имена были на слуху. Важные чиновники, министры и знаменитости всех мастей почитали за честь оказаться в ее салоне. Карл прислушивался к советам Луизы, предоставляя королю Франции все больше доказательств своего расположения, так что у Людовика XIV имелись все основания быть довольным своим очаровательным секретным агентом.
Однако – и это было очень серьезное «однако»! – мечты Луизы не осуществились в одном очень важном для нее вопросе: остальные любовницы монарха никуда не делись! Более того, сразу три из них обзавелись королевским потомством вскоре после того дня, как она родила ему сына.
Может, именно из-за многочисленности потомства Карл не удосужился признать этих четверых детей, что еще больше взвинтило ярость старика Керуаля.
«Бастард всегда останется бастардом, – писал он, – будь то даже сын короля». И бесчестие было таким же бесчестием, как и для любого другого, менее высокородного человека.
Горе герцогини
Луиза еще рыдала над отцовским письмом, когда, как обычно по вечерам, к ней пришел король. Впервые он застал фаворитку в слезах, ее, всегда спокойную, любезную и улыбающуюся. Монарх был потрясен, тем более что Луиза, в отличие от большинства женщин, и плачущая оставалась прелестной. Молодая женщина протянула ему злосчастное письмо.
Карл прочитал, сначала удивленный, а потом разгневанный.
– Как отец может так жестоко оскорблять дочь, столь добродетельную, как вы? Успокойтесь, моя дорогая, я обещаю, что скоро те, кто обидел вас, горько об этом пожалеют.
Несколькими днями позже действительно мадемуазель де Керуаль получила титул герцогини Портсмутской, баронессы Петерсфильдской и графини Фарельзамской. А еще через некоторое время Карл II достойно завершил дело, признав сына Луизы и присвоив ему двойной герцогский титул: Леннокса и Ричмонда.
Но восторг Луизы продлился недолго. Опасаясь недовольства народа, который просто обожал Нелл Гвин (и, как следствие, ненавидел француженку!), монарх признал также и сына актрисы, дав ему титул герцога де Сент-Олбанса. Поступок любимого жестоко ранил Луизу, ибо в нем она увидела попытку поставить ее на одну доску с бывшей торговкой апельсинами.
К счастью, Луиза была умна и поняла, что ничего не поделаешь с таким человеком, как Карл, ведь он никогда не изменится, и решила полностью посвятить себя делам своего истинного государя – короля Франции. Перестала она сражаться, хотя и прежде почти этого не делала, и с полком своих соперниц, включая несносную Нелл.
