Сейчас она сравнила и сразу поняла, а поняв, тут же пожалела потраченного на Санечку времени.
Мать хоть и была тяжелым человеком, но тоже в чем-то оказалась права. Они были не парой. Интересно, а что сказали бы они все про Степана? Мать… Светка… Иришка-Таня вздохнула и в десятый раз переключила канал. Того, что мелькало на экране, она почти не видела. Она все думала и думала. О том думала, как у них со Степой все сложится. И сложится ли? О том, как она будет представлять его всем своим близким. И даже подумала, тут же покраснев, о том, что родить ему она еще успеет. Ma-аленького такого мальчика, девочка-то у них уже есть.
Телефонный звонок настиг ее минут через десять после того, как Степан уехал. Трубку она сняла, уже не задумываясь. Если Верещагин, она знает, что ему сказать. Уже знает! А если Степа… Нет, о чем ей мечталось в одиночестве, она ему расскажет, когда он вернется.
— Кто это? — спросил у нее незнакомый мужской голос.
— А кого вам надо? — удивилась Таня.
— Мне Степана. Я муж Шитиной Александры. Меня зовут Геннадий.
Только тут она поняла, что язык у мужчины заплетается. Скорее всего, тот был пьян.
— А меня Таней, — представилась она. — Степана сейчас нет. Что ему передать?
— Передать? Нет, ничего… Я лучше ему перезвоню… Хотя… — повисла пауза, в которой отчетливо слышалось, как звенит стекло о стекло и что-то наливается, предположительно в стакан. — А я пью, представляете, Таня?! Пью!!!
— Я уже поняла, — осторожно вставила она, не зная, как реагировать на этот звонок.
— Сегодня я едва не остался вдовцом… Господи, помоги мне пережить все это! — с неподдельной тоской заявил мужчина и выпил, не позаботившись убрать трубку подальше от рта. — Но это неважно. Важно то, чтобы вы никого к себе не пускали домой. Ни вы, ни Степан.
Внутри у Татьяны мгновенно все оборвалось. На его слова о несостоявшемся вдовстве она как-то еще не успела прореагировать. Но вот когда Гена заговорил о незваных гостях… Она тут же вспомнила наказ Степана.
Он не просто так ей сказал об этом, вот! Он что-то знал и попросту не стал ее расстраивать. А лишь велел запереться и никого не пускать в квартиру и никому не открывать. Сидеть тихо, как мышка! Так он сказал ей перед уходом. И снова ушел. Куда?
— Гена, а что случилось с вашей женой? — прервала она его хриплые предупреждения.
— Ее сегодня едва не застрелили! Спасло то, что я ее окликнул. Она дернулась из машины, но этот гад все же успел выстрелить. А я не успел! Он успел, а я нет! — И он заплакал, без конца приговаривая сквозь слезы:
— Он успел, а я нет! Сашенька упала… Все в крови… Я едва с ума не сошел. Думал, что все… Таня! Вы не должны никому открывать. Он, видимо, был в этом кафе.
— В каком кафе? — Язык ее почти не слушался. То, что рассказал ей муж Шурочки, не укладывалось в голове. И совсем не вязалось с тем счастьем, которое она только что напридумывала для себя и Степы на долгие-долгие годы.
— Это неважно. Важно то, что он все слышал!.. Наш разговор с ней слышал! И она… Она говорила там про вас! Что вы живете теперь со Степаном. Если его цель Степан, а это наверняка так, у Шурочки не может быть никаких проблем, кроме проблем ее боссов. Будь они все прокляты! Он придет… Он придет за всеми вами…
Гена отключился. То ли просто закончил разговор, то ли не смог дальше разговаривать, сломленный своим горем.
Он отключился, а Таня тут же заметалась по дому.
Он придет… Придет за всеми вами…
Кто, господи?! Кто должен прийти?!
Она-то сдуру подумала, что все теперь позади. Что все теперь будет хорошо. У них со Степой все теперь будет хорошо. Если у других так, почему у них не может?! Они это тоже заслужили! Заслужили, заслужили…
И вдруг какой-то ОН! Что ему нужно?! Гена говорил: «проблемы Степана». Нет, это не так. Гена просто не мог знать, что это она навлекла на бедную голову бедного Степана неприятности. И теперь пострадала Шурочка. Бедная, бедная, бедная!!!
Это все она, все из-за нее, из-за ее нелепого участия в чем-то, чему не находилось объяснения.
Что же делать?! Что же делать, господи?!
Голова просто разламывалась на части от боли. Перед глазами вдруг начали плыть огромные оранжевые круги, и тошнить начало ни с чего. От страха, что ли…
Сама не понимая, зачем она это делает, Татьяна выключила свет во всей квартире. Подкралась к входной двери, прижалась к ней ухом и прислушалась.
Ничего странного или необычного. Где-то внизу хлопала подъездная дверь. Гудел лифт, развозя жильцов по этажам. Открывались и захлопывались квартиры. Все, как обычно. Ничего странного.
Она со страхом глянула в дверной глазок. Никого перед дверью. Яркий свет безжалостно высвечивает каждый угол площадки. Никого…
Сколько стояла она так? Стояла, скрадывая дыхание и подглядывая в глазок, сколько времени? Час, два, десять минут, пять? Времени не стало. Оно разбивалось на временные куски между хлопаньем подъездной двери и тревожным гудением лифта. Вдруг это ОН?! Вдруг это к ней?! Вдруг это уже за ней?!
У нее затекла шея. Замерзли ноги без тапочек. Она оставила их у дивана в гостиной, когда смотрела телевизор. И плечи замерзли тоже, она с силой прижимала их к двери, а одета была лишь в тонкую ситцевую кофточку. Нужно было уйти. Или просто взять и позвонить Степану на мобильный.
Точно! Ну почему ей это сразу не пришло в голову?! Вот бестолковая! Она сейчас позвонит ему. Все расскажет. Он тут же примчится домой и…
И тут свет перед дверью погас. Только что она видела шахту лифта. Металлические прутья лестницы. Чистые бетонные ступеньки, гармошкой убегающие вверх-вниз. И дверь соседней квартиры, той, что находилась наискосок от Степиной, видела тоже, И вдруг эта ударившая по глазам темнота. Странное дело, Таня никогда не думала, что темнота может так же больно давить на глаза, как и яркий свет. А оказалось, может. Она медленно попятилась. Привалилась спиной к противоположной стене и прислушалась. Ей показалось, или и действительно что-то происходило по ту сторону двери?! Какая-то едва уловимая возня и тонкий металлический скрежет. Или показалось?! Может, это кто-то пробирается на ощупь по лестнице и отсюда эти звуки? Или кто-то застрял в лифте и кричит теперь, пытаясь привлечь к себе внимание. Но нет, лифт исправно загудел. И внизу весело смеялись и разговаривали. В полной темноте вряд ли стали бы так веселиться. Значит.., света нет только на этой площадке. И там кто-то сейчас стоит. Стоит и копается, что-то подготавливая. Что, что?! Очередное злодейство, быть может…
Когда по дверному замку осторожно что-то корябнуло, страх, осязаемый, будто густой туман, обступил ее со всех сторон. Таня была почти уверена: протяни она руку — и поймает его за промозгло-холодный шлейф. Поэтому она и не шевелилась. И стояла, одеревенев, и слушала, как кто-то пытается открыть дверь. И царапает сейчас замочную скважину, как… Да, да! Как в квартире Софьи Андреевны и как в ее собственной квартире тоже. Она до сих пор помнила эти царапины и ужас свой первобытный помнила тоже.
