Мисюрь подмигнул сыну, тот грустно улыбнулся.
– Я привязался к Стеллецкому. Он многих нас, мальчишек, с ума сводил своими чудными рассказами о кладах, о тайниках, о сокровищах. У костра как начнет перед сном нам рассказывать! Заслушивались до одури. А потом не спали до утра. Все мерещились алмазы в аравийских пещерах, изумруды в пакистанских тайниках. Я тебе об Игнатии Яковлевиче говорил немного. Великий был человек! Знатный ученый. К тому времени он уже пол-света объездил, а сердцем прикипел к Востоку. Начинал как раз с палестинских раскопок, где заинтересовался древними подземными сооружениями, да так всю жизнь клады и проискал! Его за эту страсть научные мужи всерьез не принимали – считали чудаковатым, что ли? Он действительно тронутый был болезнью кладоискательства. И нас всех заразил, помощников своих.
– Разве это плохо?
– В науке, наверное, хорошо… Не знаю. Но Стеллецкого переделывать поздно было. Одни бредили гробницами фараонов, другие сходили с ума в поисках Трои, третьим мерещилось золото инков и ацтеков, а Игнатий Яковлевич раскапывал древнерусские городища, тайники в подземельях замков, монастырей, храмов.
– А на Украине?
– Везло ему! В Субботове возле церкви удалось найти полусгоревшие человеческие кости. Он был уверен, что это останки Богдана Хмельницкого. Врагов себе в спорах нажил, но так и не сдался.
– Кто же там был? Хмельницкий?
– Когда мы уезжали в Москву, я сам помогал Стеллецкому ящики с находками для музея упаковывать. Так мы тайком несколько костей от того скелета с собой увезли. Для экспертизы дальнейшей. Игнатию Яковлевичу потом за это досталось по первое число. Вернуть в свой музей хохлам эти кости захотелось!
– А что нельзя? Он же сам нашел!
– Есть определенные сложности… Вот я и укатил тогда со Стеллецким в Москву. Для того, чтобы билет на поезд купить, Игнатий Яковлевич мне тогда и имя дал. Вот с той поры…
– Странное имя какое-то – Мисюрь? А отчество Игнатович.
– Отчество его. А имя? Я же говорил, чудаковатый он был. Все к раскопкам сводил. И фамилия наша с ними связана. В свое время он бредил раскопками города Пскова. Об этом городе еще историк древний писал, что по количеству подземных ходов и тайников ни один европейский город не сравнится с Псковом. Легенды ходили о множестве кладов в тех местах. Особенно искали несметную казну польского короля Стефана Батория; помню, и мне Стеллецкий рассказывал о поисках таинственной двери в Поганкины палаты, где сокровища скрывались, у него тоже своя версия на этот счет была, только ему полазить там не удалось, а без него кто найдет!
Мисюрь иронически хмыкнул, помолчал, почесал голову и продолжал:
– Но я увлекся… Про фамилию нашу вот что. Псков тот, крепость и тайники с подземельями строил как раз Мисюрь Мунехин. Мунехин тот… Если нынешними мерками подходить, до Косыгина, конечно, ему не достать, но рядом. Казначеем был Мунехин у великого князя, а начинал дьяконом. Он всю Европу в те времена объехал. И в Иерусалиме побывал, и в Венеции, и в Царьграде, а затем руководил строительством оборонительных укреплений в Пскове. Подземный тайный ход под речку Пскову – его рук дело! Игнатий Яковлевич в этом никогда не сомневался. Вот и дал мне имя и фамилию этого удальца! А? Как? Красивая фамилия?
– Красивая, – сомневаясь, проговорил без энтузиазма Донат. – Только никто не знает об этом.
– Ну кто ж тут виноват? – пожал плечами Мунехин. – Раз у нас так быстро всех забывают! А потом я Игнатию Яковлевичу стал и слугой верным, и помощником, и другом. За сына жил у него в столичной квартире. Учился, но во все поездки по стране с ним катался, всегда рядом при раскопках находился. Несобранный он, растеряха. Ему сторож хороший нужен для находок, документов, открытий. Он меня все в институт хотел устроить, а я ленился. Поступил, но доучиться не удалось… Но в сотрудниках его ходил. А потом война…
Мисюрь опустил голову, задумался, вспоминая далекое прошлое.
– Разные люди вокруг него крутились. А он всем верил. Сколько растащили его бумаг, ценностей, карт, планов раскопок, когда он заболел! Ужас! Меня жена его вторая вызвала уже после войны. Телеграммой. Он тогда перенес второй паралич. Еле-еле на ноги встал. Я его заново ходить учил… Странная болезнь его посетила. Жестокая. Никому такого не приведись.
– Что же за болезнь такая?
– Забыл все! Говорить не мог. Слышать – слышал. Даже понимал, а не писал и говорил иногда на каком-то непонятном языке. В молодости, помню, он знал их, этих языков, с десяток. И латинский, и греческий, и арабский. Как заболел, иероглифы какие-то изображал вместо букв. До истерик доходило. Все прахом пошло. Ученому человеку без языка нельзя. Особенно в старости. Когда настоящая мудрость посещает. Сколько бы он людям рассказал!..
– Так и умер?
– Так и умер… Жена его плакала, перед самой смертью рассказывала, что повторял он одно греческое слово: «мойра».
– Мойра? Что это?
– Судьба.
– Судьба? – тихо повторил Донат. – А мама? Что с ней, отец?
– А мама? – Мисюрь наморщил лоб, отвернулся, ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, воспоминания перевернули все нутро, даже глаза увлажнились.
– Я тут сказал, что вокруг Стеллецкого крутились разные люди… Было и жулье. Хуже! Откровенные бандюганы! Им от Игнатия Яковлевича одно требовалось. Пытались жить на его открытиях.
– Как это?
– А очень просто! Были случаи, когда на нас нападения устраивали во время археологических раскопок. Похищали экспонаты.
– Клады!
– Конечно, клады. Монеты старинные, утварь древнюю. Да мало ли ценностей мы отыскивали при раскопках, в тайниках! Стеллецкий, между прочим, самым удачливым был среди археологов. Ему, как никому, везло на ценные находки. А знаменитую библиотеку царя Ивана Грозного у него, можно сказать, прямо из-под носа увели!
– Как это?
– Вот так! Только и ворам воспользоваться не удалось. Черные люди это были. Вот Бог их и наказал, когда власть не смогла.
– Ты нам с Игнашкой как-то рассказывал о черных кладоискателях!
– Вот и эти вроде них, только посерьезнее, думаю. И ведь догадывался Игнатий Яковлевич, даже конкретных лиц подозревал, но милиции не удалось на след напасть.
– Бандиты?
– Предполагал он, что перешел дорожку еще в молодости одному головорезу. Тот не простым уголовником был. Тоже из дворян и образование имел соответствующее. Археолог, как и Стеллецкий. Только мозги набекрень. Сколотил шайку из отпетых ворюг и грабил имения и дворцы сбежавшей от революции за границу царской знати. Музейщикам, наркомфинотделу да гэпэушникам рук до их охраны не хватало.
– Как же? Дворцы?!
– В подземельях тайники те были. Кто про них ведал?
– А он?
– Чисто работал бандюга. Профессионально тайники грабил. Пока милиция или гэпэушники про ценности проведают, а спец тот уже туда заберется и подчистую все сгребет. Слухи ходили, будто имел он своего человека в самом ГПУ, поэтому опережал.
