– Ты с выводами-то не торопись, – одернул его майор. – С чего это взял про злодейские дела? Разбойник? Кто тебе сказал?
Волошин насупился, пристыженный.
– Нам пока мало что известно. Все это лишь предположения. А вот то, что в области подобной операции еще не проводилось, это верно. Кладами да сокровищами нам заниматься всерьез не поручали. Все как-то милиция…
– Откуда им быть? В нашей глуши-то?
– Не скажи. Здесь Стенька Разин из Персии награбленного добра знаешь сколько перевозил! А скифские захоронения? До сих пор в буграх да холмах полоумные роются. Коня золотого отыскать мечтают.
– Что за конь?
– Чингисханом закопан.
– Сказки?
– История нашей родины, боец. Знать надо.
– Байки все это, – отмахнулся Волошин. – Со школьной скамьи наслышан. Только никто ничего не находил. Я же городской.
– Ну-ну…
– Мы пацанами в свое время весь кремль облазили; в подземных подвалах, которых там тьма была, тоже клады искали, как помешанные. С нами и солдаты рылись. В кремле же армейское соединение стояло.
– Было дело.
– Вот мы как-то и наткнулись на солдатский штык в подземелье. Помню, это было где-то под Троицким собором. Там еще до сих пор склад заброшенный. А штык аж с Гражданской войны. Значит, и тогда там лазили. Искали чего-то.
– Заброшенных складов не бывает.
– В историю с Мишкой, другом моим, однажды попали.
– Интересно.
– Увидели ход в подземелье! В храме! Попытались сразу пошарить там, поискать. Сунулись, а ходу конца нет! Идет под землю, и темнотища вокруг.
– Чего же вас туда понесло?
– А вы спросите что попроще. Пацаны! А тут подземелье. Секрет подземного хода решили разгадать. Втайне от родителей весь вечер готовились. Фонарики, веревки, харчи собрали. Одним словом, вооружились. Утром тайком подобрались к дыре той. И неизвестно, чем бы дело закончилось, не слови нас мужик один. Дворник – не дворник. Не помню уже. Только свел он нас к участковому.
– Вот как!
– Да, товарищ майор. Крепко нам тогда влетело. От родителей в первую очередь.
– А с подземельем-то как?
– Засыпали ту дыру. А ведь тайный тот ход был. Из-под Троицкого монастыря шел за стены кремля. В народе молва ходила. Подземные ходы в каждом монастыре и в храмах церковных делали специально. Чтобы спрятаться от врагов самим и добро сберечь. Иконы, какие другие ценности.
– Логично.
– Другое удивляет.
– Это чего же?
– О находках мало что слышно. Хотя, с другой стороны…
– Официальных раскопок подземелий не производилось. А пираты или, как их еще называют, черные кладоискатели и найдут – не скажут.
– Вот-вот.
– Не так-то они просты, эти черные кладокопатели. Я вот знал одного такого. И вроде знакомы были, а из него слова не вытянешь.
– Понятное дело. Он же чует, с кем говорит.
– Ну, при чем здесь это! У нас хорошие отношения. Можно сказать, доверительные… А как заходит разговор о его… увлечениях – враз молчок, и на другие темы перескакивает.
– Ему кто попроще.
– Вот ты у нас и будешь за глаза и уши. Понял?
– Скумекал.
– Тише воды, ниже травы.
– Понял, товарищ майор.
– И смотри у меня, – погрозил для порядка Серков, – чтобы без самодеятельности. Тебя не должны заметить. Скорее всего, их встреча состоится в склепе. Там и разговор, конечно. Сложность будет в том, чтобы незаметно для Ефимия и остальных тебе туда проникнуть.
Серков внимательно оглядел лейтенанта госбезопасности, остался доволен его мрачной экипировкой, развел в бессилии руки:
– Но эту задачу тебе придется решать самому на месте. Определишься, так сказать, в зависимости от обстоятельств…
Проникнуть незаметным в склеп, крадясь за толпой монахов по темным коридорам из церкви в склеп, и спрятаться там, в углу, куда не доставал свет свечей в их руках, Волошину вроде удалось. Он перевел дыхание, влипнув в булыжную стену, пытаясь слушать невнятное бормотание склонившихся над гробницами монахов, но улавливал лишь невнятные обрывки незнакомых фраз.
«И язык какой-то не наш, – пугался Константин, ломая голову, потом догадался, – старославянский, наверное».
Время шло медленно, или это ему казалось в темноте и нервозности, а он его торопил?
Мирно, друг за другом покинули склеп спутники Ефимия, а он явно специально задерживался: закопошился, меняя свечку на одной из трех гробниц. Затворилась со скрипом дверь за ушедшими; звук этот неприятный, дребезжащий и режущий душу, долго стоял в ушах. Повисла зловещая тишина в склепе. Никого. Или еще кто-то невидимый для глаз Волошина затаился за колонной? В темноте не разглядеть. Взлохмаченный монах, не выпрямляя спины, поправлял светильник, укреплял его обеими руками на каменной плите. Лишь черная тень от фигуры Ефимия колыхалась по склепу.
Константин чуть отвлекся, пристально изучая мрачное помещение, и утратил наблюдение за главным. Упустил мгновение. Не учуял момента.
Все произошло не так, как представлялось и майору Серкову, и ему самому. Убийца решился на крайность! На миг Константин потерял бдительность, отвел от монаха глаза. Кто-то черной тенью накрыл склонившуюся над свечкой фигуру и исчез вместе с обреченным стоном жертвы, тяжело рухнувшей на каменный пол.
А дальше все закрутилось.
Убийца канул во мрак, словно его и не было вовсе, и, если бы в спине монаха не торчала мерзкая рукоятка узкого, как жало змеи, ножа, из-под которого на пол быстро набежала лужица крови, легче было заподозрить в случившемся нечистую силу, нежели живое существо.
Проклиная себя и всех чертей на свете, Волошин бросился к монаху, не веря своим глазам, пытаясь уловить хотя бы малейшие признаки жизни, лихорадочно ощупал холодеющее тело, но только извозился в крови и окончательно убедился в своем досадном промахе. Его с необыкновенной силой одолела злость, он не мог понять, откуда взялся убийца и куда пропал, так как дверь из склепа не только не отворялась, но и не дернулась. Никто в эту тьму не входил и не выходил! Ничто не шелохнулось, даже свеча, слабо всколыхнувшись пламенем, не потухла и тлела по-прежнему мерцающим огоньком, освещая скрюченные пальцы мертвеца на нелепо вывернутой левой руке да искаженное гримасой боли бледное лицо с всклокоченной бородой.
«И крикнуть не успел», – подумал Константин, заглядывая в остекленевшие зрачки Ефимия. Широко открывшиеся от нежданного ужаса и страданий, они застыли, прянув в вечность; лицо каменело, на нем растекалась маска смерти.
С грозившей погаснуть свечкой Константин обежал весь склеп, ткнувшись в каждый угол, осмотрел каждую из трех гробниц, обшарил каменный пол и даже, задрав голову и подняв руку с огнем вверх, оглядел своды потолка. Следов убийцы обнаружить не удалось. Если кто и был, то провалился, словно в тартарары.
