А вскоре новая беда!
Он сам, лейтенант Волошин, едва в яму не угодил! И не просто в яму чуть не свалился, а в настоящую смертельно опасную западню, откуда в жизни не выбраться. Спасибо прокурорам! Криминалист тот, крепыш, успел его за плащ ухватить, а то неизвестно, чем бы закончился тот веселенький памятный денек. Сам на дне той ловушки хитроумной успел увидеть кости человечьи. Скелет, распавшийся от времени! Быть бы ему там с ним в обнимку!
Холодок по спине лейтенанта пробежал от одних тех воспоминаний. А ведь не слабак Волошин. На границе всякое видеть приходилось. В разные переделки попадал. Но как вспомнит ту яму!..
Сейчас, рассредоточив оперативников по бережку и примостившись в укромном местечке за холмиком между двух дубков, любопытствующими кронами глядящих прямиком на реку, Волошин сомкнул глаза, расслабился. Попытался успокоиться, но не получалось. Добрейший майор Серков, сюда его отсылая, психологической профилактикой занимался. Сберечь старался от нового срыва, от новой нелепости, поэтому неслучайно и загнал его на другой берег реки, подальше от кремлевских подземелий. Оставил охранять капитана Ершова и старлея Мухина.
Напутствуя Волошина, Серков, пряча глаза, задачу объяснил коротко. Сам понимал: догадывается лейтенант про его нехитрую уловку, поэтому особенно не дипломатничал.
– Старший сынишка Мунехина рассказал, что отец утащил хоронить тело монаха подальше от склепа. Под кремлем негде, да и несподручно. Не исключено, что они находились в то время где-то под Волгой.
Волошин глаза на лоб закатил, слов у него не нашлось, а простых, но вполне естественных, высказать он постеснялся при майоре. Уважал.
– Ты мне глазки-то не выкатывай! – Серкову самому тошно, но разделять эмоции подчиненного он по должности не имел права, хотя сам не вполне верил тому, что говорил, однако закончил соответствующим образом: – Мы должны учесть все: возможное и невозможное! А бандитов не упустить! Черт их знает! Вдруг вылезут там у тебя? На другом берегу? Так что ты должен быть готовым их встретить. И знай! Задачи у тебя две. Первая – взять живыми! Вторая – помнить про ребенка. В заложниках он у бандитов вместе с отцом.
Дальше – больше. Майор напомнил, что поисками возможного выхода из подземелья Волошину придется заниматься среди бела дня, при скоплении народа купающегося, любопытствующего, отдыхающего. Особенной публикой будут пацаны. Поэтому привлекать внимание нельзя, досаждать людям тоже и упаси бог – вызвать панику.
Совсем огорчил Волошина начальник, когда наставительно посоветовал сделать сплошной обход близживущих на берегу людей: не примечали ли они что за последние несколько дней? С этим майор, конечно, перебрал. Учить элементарным вещам лейтенанта – производить рекогносцировку на местности – ему не следовало. Но Волошин вида не подал и обиду проглотил. Чего ж обижаться? Сам виноват. Заслужил.
Вот эти невеселые думки и переживал он, когда на холмик рядом с ним примостился опер Никита Верзилов.
– Разрешите доложить, лейтенант?
– Закончил обход?
– А чего тут обходить? Сплошь организации на берегу. Ни одного жилого дома. Из четырех вахтеров трех удалось отыскать. Никто ничего не видел, один околесицу понес, видать, спьяну.
– А конкретнее?
– Говорит, сменщик ему трепался, что чертовщину в свое дежурство наблюдал. А я думаю, брех сплошной. Они тут, эти сторожа береговые, не просыхают.
– Верзилов! – не сдержался Волошин. – Ты объясни толком, а я уж решу.
– Привиделось ему, товарищ лейтенант, будто ночью из воды кто-то вылез и стал на берегу копаться.
– Ну и что тут необычного? Мало купается народа?
– Здесь они не разрешают купаться – их территория.
– Кто же у нас правила соблюдает? А куда пропал?
– Сгинул. Через проходную не входил, не выходил, а через реку не каждый плыть отважится. Вот сменщик тот и перепугался, что утонул.
– Заявляли в милицию?
– Не успели. Тот сразу спать пошел, сутки отдежурив, а этот забыл, ему все по фигу, он только, когда меня увидел, вспомнил.
– Так это же выходит… – прикусил язык Волошин, до него только дошли примечательные совпадения. – У них тут телефон имеется?
– Думаю, да.
– Мне срочно надо связаться с майором! – Волошин так и рванул с места.
Он почуял, уловил ситуацию. Приключится же такое! Ноги сами несли лейтенанта. Фортуна наконец-то повернулась к нему и, похоже, собралась развеять тучи неудач над его головой. «А если ошибка? – вдруг пронзила мысль. – Если ординарный, рядовой случай?» Ну подымет он всех опять на уши. Сорвет Серкова с настоящего дела. А тут все пшиком обернется. И никакого тайного выхода из подземелья не окажется?
Волошин развернулся назад. «Действительно, – будоражила другая мысль, – как я буду выглядеть перед майором? Дурак-дураком, – лоб у лейтенанта Волошина покрылся испариной. – Так можно все дело сорвать. Сделает майор, меня послушав, срочную передислокацию, снимет людей на мой участок, а бандюганы вылезут там, где их раньше ждали? И будет тогда полный облом!»
Вот тут Волошин и встал. И стоял уже долго. Интересно он, наверное, выглядел? Верзилову будет потом что порассказать, посмеяться.
– Сержант! – подозвал он Верзилова к себе. – Вам следует довершить начатое.
– Четвертого сторожа мне не найти. У него похороны сегодня. Я наводил справки.
– Он и не нужен. Пьянчужка понадобится, которому видения были. Пусть место укажет, где человек возился, что утоп.
– А я расспросил, товарищ лейтенант, – Верзилов даже улыбнулся, так был собой доволен. – Вон, подле тех дубков приведение и шастало.
– Вот те на! – опешил Волошин и подошел к холмику, присел снова на то место, где его Верзилов побеспокоил, обвел внимательным взглядом деревья приметные: кругом сплошь ветла, а эти выперлись, сами в глаза так и лезут. – Действительно, не знаешь: где найдешь, где потеряешь.
– Что вы сказали, товарищ лейтенант? – не понял Верзилов.
– Нам сейчас с тобой, Никита, задачка предстоит серьезная. Тщательно, как если бы под микроскопом, весь этот бережок обследовать. Я бы сказал, просеять. И чтоб у меня каждый сантиметр!
– Вы думаете?
– Как знать?
– Тогда и остальных привлечь?
– Пусть своими делами занимаются.
И они принялись за дело.
Чтобы ситуация не привлекала внимание и не выглядела комичной, разделись до трусов, кося под купающихся. Однако мера оказалась излишней, прав оказался сторож – народ особенно здесь не фланировал, кроме отчаянных пацанов, но и тех вахта тут же рьяно в шею гнала, прознав, что «органы интересуются». Так что объявлять о внезапной санитарной обработке не пришлось.
Через час-полтора они завершили бесполезное ползание по песку, променады по берегу между кустов и деревьев. Мокрые от пота, уставшие и злые, уселись на том же треклятом холмике нос к носу. Припекало нестерпимо. Природа требовала купания. Найти хоть что-нибудь стоящее им не удалось.
