Нет! Муторно становится от одной мысли, что надо ехать, встречаться, кого-то слушать, жать руки, что-то говорить самому, улыбаться или сердиться, когда все осточертело и душа покоя жаждет хоть на мгновение. С удочкой… у костерка…
В этот раз она, его душа, особенно противилась. Знал хорошо: поездка неприятная! И не знал, не гадал, чем завершится. А ведь поехал с одной болячкой – пресечь, погасить на корню заваривающуюся в области вредную бузу. И буза эта надвигалась из этого района, куда ехал, из этого совхоза, куда собирался.
Боронин поморщился, как от сильной зубной боли.
И ведь взять с собой в эту треклятую поездку никого нельзя. За компанию.
Клавдию? Да Бог с ней! Это не какие-нибудь посиделки!
Торина?.. Марк Андреевич не поймет его тревог и, наоборот, может накуролесить такого от энтузиазма, что потом плеваться придется.
Ивана Сайкина?.. Тот все перевернет, переиначит и сделает по-своему. Еще неизвестно, не он ли сам и затеял все это? Они с Хайсой – не разлей, не разбей! А Иван стратег еще тот!
Василий?.. Глазин – его верная правая рука среди рыбаков? Этот, что Торин, но успевает и в одну дуду с Сайкиным. Еще неизвестно, кого слушать будут, его – первого секретаря обкома партии или председателя Облрыболовпотребсоюза? Да… Вырастил кадры!
Вот и весь расклад среди зубров. А остальные – нолики. Что касается молодых – они ему не советчики, пусть подрастут…
Боронин глянул в окошко заднее. Стелется машина летит как птица. Уснуть можно.
Да с зубрами, пожалуй, советоваться он не станет. Самому надо решение принимать. Никаких юбилеев в его четь! Вот так! Никаких чествований! И никакой бузы! Погасить в корне. И зачинщиков урезонить. Теперь уже жестко и окончательно. Как он один умеет. За этим и едет! И правильно, что решился, наконец, а то дорого обернется неопределенность… Мягкотелость здесь ни к чему…
С этими мыслями Боронин уже подкатывал к повороту с основного шоссе. Сейчас скат налево, там подъем на живописные холмы мимо чудесных ильменей и…
А ведь не ошибся он в Сергее! Не зря директором этого совхоза его сделал из простых шоферюг! Послушался Хайсу тогда… А сам? Сам, надо признаться, не верил… А Хайса тогда допек его, настоял. И вот – на тебе! Совхоз из отстающих в передовики выскочил! Овцы на выставках в столице все медали взяли! За рубеж шагнули. Английская королева ими интересовалась! Шерсти такого качества ее овечки на туманном Альбионе не дают! Не то солнце! А в ильменях, что пролетают сейчас мимо черной его «Волги», судаки плещутся! Подумать только! Пески! Соль кругом белая! Только в рот не взять эту соль, она подошвы сама съест, если ступить, а теперь здесь судаки в пресной воде, арбузы и бараны, которым сама королева завидует!
А у Сережки звезда на груди… И не Сережка он уже… Не шоферюга с руками по локоть в мазуте… Герой Социалистического труда! Он сам его таким и сделал, только звезду на грудь другой Леонид прикрутил…
Другим, значит, можно, а ему ничего?.. А ему самому ни мало ни много, а уже пятьдесят пять на носу… И он без звезды… А ведь там, наверху, после пятидесяти пяти лет могут задуматься: давать или не давать? Нет, думать никто не станет. После пятидесяти пяти, если к этой дате не представят, никто уже и не подумает. Чего себя зря тешить, будто не хочется, будто все равно?.. Вон Ильич не думает! Не мучается по ночам! Обукрасил себя всего, сейчас вся грудь в звездах! Народ смеется – пиджак новый сшил, кость плечевую увеличил железным рычагом. А ему что? Он при жизни еще!..
А он сам в скромного играет… Прогнал накануне делегацию из своего кабинета вместе с Сергеем этим и Хайсой… Бузотерами их вредными обозвал…
Пришли уговаривать его на звезду. О нем заботятся. И они про его юбилей помнят не хуже него. И им хочется в его сиянии отразиться, как в зеркале. Погреться в его славе. Инициативу, видите ли, выдвинули. Они рекорд сделают. Миллион овощей соберут в честь его юбилея, а ему за это звезду Героя!
Миллион овощей область еще никогда не давала. Не получалось. На помидорах одних миллион не сделать. А вот если с бахчевыми? С арбузами? С ними, пожалуй, если поднапрячься, можно попробовать?.. Тогда и падет звезда на грудь. Это рекорд, конечно. Такого Леонид Ильич не заметить не сможет! Впрочем, ему ли глаза открывать? Клерков из аппарата ошарашить – это да! Эти бумажные черви никого вокруг не видят, кроме себя и своих. Уже за детишек сыновних пекутся… Ну да ладно. Что он за них?..
Боронин отвернулся от окна. Солнце в глаза ударило. Зажмурился.
Вот и решил поехать…
Мысли разбегались.
Это что же получается? Выходит, он сам себе враг? Нет. И даже не сам себе! Миллион овощей и бахчевых – это всесоюзный рекорд! Он, первый секретарь, должен развивать соревнования среди передовиков. Что такое социализм по Ленину? Социализм – это передовой труд, это соревнование плюс?.. Откуда это? Из какой работы Ильича? Черт! Забыл с этой утренней нервотрепкой! Да генерал еще подсудобил. Павла бы сюда. Ольшенского ночью разбуди, он глаз продирать не станет – а выпалит враз…
Выходит, он, первый секретарь обкома партии, становится врагом передового… Против рекорда выступает. Повесят ему звезду или не повесят, а он уже против пошел. Спутал свое и общественное. Заплутался, выходит… Правильно его Хайса наставлял… Чего он ерепенился?
С другой стороны, замкнутый круг какой-то. Против рекорда ему нельзя. Это вредно. А если за рекорд, то не поймут. А собственно, кто не поймет? Здесь, внизу, с инициативой к нему сами пришли. Он их не подогревал, не учил. Ему себя корить не за что. А что там, наверху, подумают?.. Это уже их дело. Пусть они решение принимают.
Машина выскочила с подъема на бугор. Вот тебе и на! Чего это они здесь?..
Перегораживая всю дорогу, с десяток легковых автомашин – все белые «Волги» – торжественно выстроились в ряд. От них навстречу ему шествовали люди. Все в светлых одеждах.
«Что за праздник?» – даже испугался он.
Впереди директор совхоза и Хайса. И транспарант над ними. Во всю ширину дороги: «Союзный огород! Даешь Родине миллион тонн продукции!»
– Это что такое? Опять Свердлина нет! Вот свалилась напасть на мою голову! Года не работает, а на месте не найти! – начальник следственного отделения Екатерина Михайловна Панова схватилась руками за голову.
– Хорош молодой! На месте не сидит! – капитан милиции Косаревский хохотнул в кулачок. – Землю носом роет.
– Если бы…
– А то?
– Звонил откуда-то. Сказал – фотографии в кримкабинете печатает. Задержится, – Панова сокрушалась. – Уже второй час как! А его нет!
– Врет все.
– Да вы что?
– Влюбился наш сурок смышленый, – Косаревский продолжал балагурить. – Теперь Владимир Кузьмич дни и ночи под окнами своей Джульетты пропадает.
– Мне не до шуток, Андрей Иванович. Из дежурки уже несколько раз звонили. На выезд срочный надо. А Свердлина нет.
