Часы показывали восемь утра. У него еще было время. Арон остановил взгляд на книжке, валявшейся на полу. Поморщился. Схватил полотенце, попавшееся под руку. Откуда оно здесь? Что он с ним делал? Перевязал голову под самый подбородок с затылка. Больше ничего не придумал. Пусть гадает, будто у него зуб болит! А хвоста полотенца хватило, чтобы сверху прикрыть приклад ружья. Нелепо? Смешно? Лучше смешно, чем потом жалеть. Внимание гостя на первых порах отвлечет эта чудаковатая повязка. А первые минуты для встречи незнакомых людей самые ответственные. Он, старый Арон, в этом не сомневался.
И затих в кресле, успокоился после всех приготовлений и маленьких хитростей. Больше времени не оставалось. Будь что будет!
Гость не опоздал. Заскрипели под ногами доски иссохшего старого пола, подняла голову кошка, снова взобравшаяся на колени к хозяину.
– Здравствуйте! – вошел в комнату гость. – Извините, что я так… Не пугайтесь.
Он коснулся своей головы, на которой до самого рта прятала лицо черная шапочка с дырами для глаз. Арона, перепугавшегося поначалу, удивил дорогой черный костюм на незнакомце. В элегантности тому нельзя отказать.
– Присаживайтесь, – ничего другого не нашел вымолвить Арон Соломонович, придя в себя и позабыв про все.
– Ружье-то не понадобится, – не садясь, незнакомец зашел за спину Мизонбаха, выхватил из-под кресла одностволку, полюбовался, переломил, вынул патрон и аккуратно убрал все на кровать.
– Древнее у вас оружие, – он оглядел комнату, сел на стул, закинул ногу на ногу. – Но красивое. И мебель под стать. Царских времен?
– Жены приданое. Фаня у меня, знаете ли…
– Из дворян?
– Что вы? Наши, советские времена…
– Да…
– Вы читали?..
– Слышал.
– Уж и не верится, что все это было…
– А мы с вами видимся впервые.
– Да, да, впервые… Ваш коллега… э-э-э… Который передал мне…
– Он болен. Мне, так сказать, поручено…
– А у нас ведь горе, – Арон Соломонович опередил, уловив замешательство гостя. – Левик наш от нас ушел…
– Левик?
– Да, да, – закивал головой старый Арон.
– Жучок?
– Мой племянник.
– Как? А мы ждем – не дождемся! По договоренности все сроки прошли. Что произошло? Под машину угодил?
– Убили.
– Как!
– Кошмарное убийство, – покачал головой Арон Соломонович. – А разве в газетах не читали?
– Что? Какие газеты?
– Да-да, вы правы. Какие газеты… Схоронил я Левика. Льва Гольдбермана! И кто бы слезу уронил на кладбище! Никого. Один я. Старый немощный еврей.
– Примите мои соболезнования.
– Благодарю вас.
– Но что же случилось? Кто?
– Я вам сейчас все расскажу. Все, что знаю. Но кто мне расскажет всю правду? Я был в экспертизе. Им не до меня. Им не до наших бед! У них нет своих детей! Черствый народ! Простите меня, какой там грубый, невежественный, бессердечный персонал! Они врачи? Скажите мне? Вот вы, вы знаете. Скажите мне, разве так можно?
– Кто его убил?
Арон Соломонович выговорился, выпалил все, что в нем накопилось за время, прошедшее со смерти Левика, потом поднял глаза на гостя, не понимая его.
– Вы меня спрашиваете?
– Извините.
– Насчет ваших вещей… ценностей… не беспокойтесь, – вспомнил Арон. – Все в целости и сохранности. Только желающих приобрести не оказалось. Слишком дорогие предметы. Но Левик успел мне все передать. Принес сам. До того… как они его убили.
Арон Соломонович сунулся в кресло под собой, извлек сверток, развернул, протянул гостю величественный нательный крест на золотой цепи.
– Все тут. Он успел.
– Как же случилось? – незнакомец принял крест, не разглядывая, завернул, сунул сверток во внутренний карман костюма. – Как случилось? – повторил гость нетерпеливо.
– Кто же мне это расскажет? – Арон горько вздохнул. – Левика нет. Жил он один, вы знаете. А следователю не до нас. Я ведь, оказывается, даже не родственник Левику. Это ж надо подумать! Я, родной дядя!
– Что вам известно? – перебил незнакомец.
– Что мне может быть известно…
– Ну как же? Вы там были. Хоронили. Что народ говорил?
– Вы думаете, народ знает больше, чем старый Арон?
– И все же?
Хозяин поведал все, что слышал, видел и о чем догадывался.
– Одно, согласитесь со мной, ясно как белый день, – тяжко вздохнул он, завершая свою историю, – убийцы хорошо знали, где жил племянник, знали про эту драгоценность, которую вы нам доверили с Левиком. И следили за ним. Он мне рассказывал.
– Следили?
– Да. Когда Левик должен был показать этот предмет, – Арон кивнул на внутренний карман и даже пальчиком ткнул для пущей верности в костюм гостя, – этот предмет, кхе, кхе! Показать покупателю… он в магазин забежал. Так, по глупости. За табаком. Бог надоумил. Рыжий от него-то и шарахнулся.
– Рыжий?
– С коронкой на зубах.
– Фикса?
– Из желтого металла. Левик так перепугался, что позабыл, куда спешил. Бежать бросился.
– Значит, следили за ним?
– Левик боялся спать. А я, старый дурень, ему таблетки посоветовал. От бессонницы…
– Кто же следил?
– Ну что вы в самом деле? Конечно, не органы. Эти же… убийцы!
– Да! – незнакомец схватился за голову, забывшись, едва не сорвал с себя шапочку.
– Запарились? – тоже забывшись, посочувствовал Арон Соломонович, но спохватился и испугался.
– Мне пора уходить, – качнул головой гость. – И еще. Чуть не забыл. Мои товарищи сдавали вам не только этот предмет. Там было еще и ожерелье. Где оно?
– Левик не виноват! – выпалил Арон и не сдержался, заплакал. – Он заплатил за ожерелье своей молодой жизнью! Может быть?.. Конечно! Его из-за этого так жестоко били. Я видел его лицо! Если бы вам привелось! На теле, не только на его лице, не было живого места! Они мучили его! А что он мог сделать? Бедный мальчик! Он совершенно не развит физически. Что он мог?
– Ожерелье украли убийцы?
– Нет! Нет! Левик его защитил!
– Что?
– Левик спас его. Ради вас.
– Тогда где оно?
– Его забрали органы. Нашли в тайнике. Под окном. Когда обыскивали комнату с трупом. Бедный Левик!
– Ладно, отец. Крепись, – поднялся незнакомец. – Я скажу своим. У нас нет претензий.
