Слова эти, то, как взглянул первый секретарь на председателя райисполкома, заставили Ковшова глубоко задуматься.
– Картина… – сказал рядом Неронов.
– Что? – повернулся к нему Ковшов.
– Положеньице, говорю, – хмыкнул тот и замкнулся.
Заседание районного актива продолжалось дальше; первый секретарь поднимал из зала председателей колхозов и директоров совхозов на трибуну, распекал, задавал вопросы, усаживал на места… Кончилось все затемно.
Сила и прелесть слабого пола
У Порохова в аэропорту действительно все было схвачено. Никого они не интересовали, на сумках с контрабандным товаром, огромных и тяжелющих, милиционер и глаза не задержал, а в самолете разрешили их поставить под ноги. В общем, улетали легко, весело, словно, как и было обещано, на курорт отправлялись.
Ксения вырядилась: вся в ярком платье. Тимоню и Рубика столбняк посетил, когда они увидели; как застыли с открытыми ртами, так и оставались, если бы не Порохов. Тот оценил: так и надо, чтобы «азеры» на контрольном пункте в Баку на нее таращились, тогда пацанам легче будет незамеченными с сумками прошмыгнуть. Главное – из аэропорта Бакинского выбраться, а там их встретят с машиной, и ищи-свищи!
Все шло как по-писаному: самолет приземлился, Тимоня с Рубиком поближе в проходе места заняли, не дожидаясь команды – лишь экипажу выходить, и они за ним. Тимоня вслед за нужным человеком пристроился, и Рубик тут же, так оба с сумарями и потопали. Ксения поднялась с одной сумочкой и косметичкой в руках да с журнальчиком. Ей куда торопиться, она отдыхать прилетела, в море купаться и загорать. Сумку на плечо вскинула, и уже какой-то черномазенький прицепился, все интересуется: который час, да кто вас встречает? Про багаж интересоваться начал. Ксения повода не давала, еще в полете, правда, поверх журнальчика стрельнула глазками по салону, наткнулась случайно на этого остроглазенького раза два, так тот возомнил о себе невесть что. Отбрила, когда полез в проходе помогать, вроде успокоился. Одни нахалы в этом Баку! Эдик не зря предупреждал.
По задуманному Пороховым ей следовало нигде не задерживаться, но и не спешить, пацаны под нее сами подстроятся, если надобность будет. Так и поступила. В аэропорту не растерялась, однако, ни Тимоню, ни Рубика не заметила на пропускном пункте, видно, успели разобраться по-своему. Она вышла, вздохнула полной грудью – пронесло!
Кажется, и не волновалась совсем, а все же переживала. Порохов успокаивал ее: не поездка будет с икрой рисковая, а прогулка увеселительная! И вот, как он и предсказывал, все благополучно закончилось. Тихо и мирно. Ей повезло.
Она огляделась. Мальчишек не было. Где они задержались? На пункте их не видела. Небось, балбесы, в туалет со страху заскочили? Подождала. На нее обращали внимание. Опять откуда-то тот тип остроглазый появился, приставать начал: «вас не подвезти?» Она отвернулась и разговаривать не стала. Пора бы уж нарисоваться и пацанам!
Их не было. Ситуация начинала волновать. Чего они себе позволяют? Порохов не погладит по головкам, если она расскажет об их проделках! Маленькие кругленькие часики на ее руке отсчитали тридцать минут, как она здесь отирается у дверей аэропорта. Порохов подарил их ей перед самым отъездом.
– Будешь смотреть и меня вспоминать, – напутствовал он, застегивая браслет.
– Золотые! И браслетик такой же! – бросилась она его целовать.
– Я по мелочам не размениваюсь, – не отстранил ее Порохов, но сам не целовался. – Моя жена других носить никогда не будет.
– Так уж и жена! – вырвалось у нее.
– Возвратишься – свадьбу сыграем.
– Одну уже сыграли.
– Эта настоящей будет.
– Не развелась еще.
– А ты не волнуйся. Скажи только, я сам здесь все решу, пока ты там купаться будешь.
– Его согласие надо. Без согласия – только через суд.
И они оба разом замолчали. Только теперь вспомнили про Серебряного. Аргентум как пропал после свадьбы, так ни он, ни она его не видели и не вспоминали.
Ксения поправила волосы, разметал прическу ветерок, пока она задумалась. Полезла за косметичкой, нашла зеркальце, поднесла к лицу и вся всколыхнулась – из дверей аэропорта к ней приближался милиционер! То, что шел он к ней, она поняла сразу. Пацанов поймали! Она обмерла, задрожала, боясь повернуться.
Милиционер окликнул ее.
– Кого ждем, гражданка?
Она молчала, совсем растерявшись, так зеркальце и вертела в руках.
– Последним рейсом к нам?
Она плохо соображала, не понимала, что ее спрашивают.
– Билетик с самолета можно глянуть?
Она полезла в сумку, покраснела, готовая зареветь.
– Ну-ну, – покачал он головой. – Плакать-то зачем? Такая красивая девушка. Пойдемте, поговорим. Не волнуйтесь.
Она, наконец, нашла в сумке платочек, поднесла к глазам.
– Пойдемте, пойдемте, – взял он ее бережно за локоть, – здесь недалеко.
Никто ничего и не понял; встретились два знакомых молодых человека, симпатичный офицер в милицейской форме и красивая девушка, друг другу под стать, девушка аж всплакнула от счастья – вот и все, в аэропорту такое на каждом шагу.
То, куда он ее привел, видно, и было отделением милиции; они вошли, и она сразу поймала на себе испуганные, затравленные глаза Тимони и Рубика. Рубик еще держался, а Тимоня совсем раскис, конопатый нос его краснел помидором на лице; оба, лишь увидев ее, пригнулись вниз головами, уперлись глазами в пол. Тут же вывернутые почти до дна темные клетчатые сумки.
Ксения отвела глаза в сторону. Комната маленькая, с низким потолком без окон. Напротив пацанов – стол. За столом восседал громадный толстопузый сержант с маленькими усиками. Перед ним во весь стол громоздились стеклянные банки с икрой.
Офицер провел ее мимо всего этого, поставил у стенки, спросил:
– Своих узнаешь?
Тимоня и Рубик согнулись на стульях еще ниже, так, что только в пол не упирались лбами. Сержант глядел на них, не мигая, сонными глазами, хмыкал глуховато, покачивался:
– Вай, мальчишка совсем. Совсем мальчишка! У вас там все такой смелый?
Тимоня зашмыгал носом, рот его кровоточил. Сержант поднял на Ксению большие выпуклые глаза, они у него заблестели, вот-вот и вывалятся, он даже толстые губы облизал.
– И ты. Красивый такой! Сестра? Родной сестра?
Ксения отвернулась, тошно было глядеть на безобразного слюнявого сержанта.
Офицер щелкнул ключом, открыл в стене рядом маленькую дверцу, подтолкнул ее внутрь.
– Проходи, проходи, – закрыл он за собой дверь и защелкнул опять на ключ. – Не стесняйся. Тут у нас тесновато. Зато атмосфера душевная. Тет на тет. Слышала про такое? Интимные беседы воспитательного характера проводим. Ты же нуждаешься в такой беседе? Что молчишь?
