– Зато имеется мотив, – продолжал Крячко. – Может, не стол явный, но мощный! Я бы сказал, стратегический! После его смерти вы планировали восстановить отношения со своей бывшей супругой. Она остается одна, а так как привыкла, что все эти годы рядом с ней находился мужчина, который решал ее проблемы, то долго одиночества не выдержала бы. Женщина она мягкая, слабая, так что очень скоро бы сдалась.
– Я похож на мужчину, который стал бы решать ее проблемы? – ухмыльнулся Геннадий Михайлович.
– Она могла убеждать себя, что вы изменились с возрастом. Привычная картина! Женщина часто выдает желаемое за действительное! Вот моя жена, казалось бы, четверть века со мной прожила, а до сих пор надеется, что я буду ставить ботинки аккуратно, носками к стене! И каждый вечер мне об одном и том же выговаривает и переставляет, а я все равно ставлю, как мне удобно. Представляете? – доверительно сообщил Крячко. И закончил: – Так что картина преступления у нас вырисовывается полная и ясная.
– Но нет ни одной достойной улики, – заметил Щеглов. – Это все домыслы и теории.
– А далеко не всегда бывает так, что против преступника есть одна неопровержимая улика, – возразил Станислав. – Бывает, что человека признают виновным по совокупности улик.
На это Геннадий Михайлович ничего не ответил. Он задумался. Крячко воспользовался его замешательством и продолжил с нажимом:
– И дело это еще не закончено, так что мы по нему будем продолжать работать и искать новые доказательства вашей вины. И уверен, что найдем!
– Как же вы их найдете, если их нет? – поднял на него глаза Щеглов.
– Почему нет? А пистолет?
– Пистолет? Я его не брал. Я вообще убежденный пацифист. – Щеглов вдруг изменился в лице: – Или вы подставить меня решили? Что, пистолет мне подбросить задумали? Не выйдет! Я сразу укажу, что это вы подкинули! Зачем вам это нужно? Настоящего преступника найти не можете? Козла отпущения ищете?
– Ваша мать сейчас дома? – вдруг вмешался молчавший до этого Гуров.
– Что, старуху собрались сюда впутывать? При ней, немощной, пистолет подкинуть? Ну, вы даете! Я вообще-то был о вас лучшего мнения. А улики подкидывать – дело паскудное, об этом еще Володя Шарапов Жеглову говорил.
– Так, образец высокой чести и нравственности! – прикрикнул на Щеглова Крячко. – За базаром следи! Никто тебе ничего не подкидывал.
– Пистолет мы пока не нашли, – задумчиво проговорил Гуров. – И подкидывать его не собираемся. Но квартиру вашу все-таки осмотрим. Не бойтесь, мать вашу мы пугать не станем, придумаем благовидный предлог. И если вдруг обнаружится, что пистолет там – не взыщите.
– Его там нет, – тут же сказал Щеглов. – Слово даю. И Алексея я не убивал.
– Если его там нет – мы вас задерживать не станем, – твердо произнес Гуров и добавил: – Слово офицера.
Щеглов пытливо посмотрел ему в глаза и, видимо, поверил, потому что со вздохом произнес:
– Заметано.
– Ну что, он? – спросил Крячко, когда они остались вдвоем.
– Думаю, нет, – покачал головой Лев.
– А кто же, по-твоему?
– Пока не знаю. Но его оправдания похожи на искренние.
– Ха! А где ты видел, чтобы человек с ходу признавался? Особенно такой, как этот Щеглов?
– Да, но неопытные преступники обычно сознаются, когда их припирают к стенке.
– А его что, приперли, что ли? Он ведь, по сути, прав, шантаж ему не предъявишь – слишком мелко. Адвокаты вмиг дело развалят, да и тетушка эта быстро соскочит, когда поймет, что про ее проделки так или иначе станет известно. По убийству улик у нас тоже нет. И он это понимает. Он далеко не дурак. И поэтому, кстати, я думаю, что он мог убить Водопьянова!
– Не знаю, не уверен, – задумчиво проговорил Гуров. – И есть несовпадения. Щеглов не мог знать о том, что Водопьянов будет на даче в ту ночь. И вообще, убийство – преступление не того масштаба, что он может себе позволить. Мелкий шантаж, мошенничество – вот его предел.
– И что же ты намерен делать дальше? – скептически спросил Крячко.
– У меня есть ощущение, что дело не доведено до конца. Что-то мы упустили. Я упустил, – подчеркнул Лев. – Нужно все еще раз проанализировать. Я занимался этим делом как бы вскользь, на ходу, галопом по Европам, можно сказать. А теперь нужно остановиться и тщательно все взвесить, всех еще раз проверить…
– Да кого проверять-то? – не выдержал Крячко. – Все уже проверены, елки-палки!
– Нужно все тщательно проанализировать, все действия, показания, характеры, мотивы… Думаю, многое придется переосмыслить.
– Ну, тут я тебе не помощник, – махнул рукой Крячко. – Осмысливать – не мое.
Гуров и не рассчитывал на его помощь. Ему нужно было побыть одному, он любил размышлять в тишине, чтобы его ничего не отвлекало. Крячко, хорошо знавший своего друга, увидел, что Лев впал в задумчивое состояние, и вышел из кабинета.
Гуров же, сосредоточенно глядя перед собой, думал, перебирая все кандидатуры. На настоящий момент ими были задержаны и допрошены трое: Бортников, Ковальчук и Щеглов. Ковальчука он отбросил сразу.
Щеглов? Маловероятно. Гуров отправил оперативников с обыском на квартиру его матери и теперь ждал результата. Скорее – отрицательного. Полковник был практически уверен, что никакого пистолета они там не найдут. Он не только не нужен, но и будет мешать. Ведь Щеглов много путешествует, и ему приходится неоднократно пересекать границу. Следовательно, пистолет бы у него тут же отняли, более того, он нажил бы себе крупные неприятности. И вообще, если посмотреть на эту ситуацию с точки зрения логики, в ней нет никакого смысла. Зачем брать пистолет, после того как преступление уже совершено, и совершено другим способом?
Так, отбрасываем Щеглова, переходим к Бортникову. Здесь у Гурова тоже были большие сомнения. Он уже позвонил следователю Михееву, и тот сообщил, что Бортников пока так и не признался, но они «работают в этом направлении». Это означало, что улик у комитетчиков против Бортникова нет, и они пытаются их отыскать.
Гуров думал о Бортникове и все больше убеждался, что тот не причастен к смерти своего друга. Во-первых, если бы Григорий задумал убить Водопьянова, то позаботился бы о том, чтобы никто не знал о его предполагаемой встрече с ним на даче. А об этом знала Маргарита и, возможно, многие другие люди. Во-вторых, обстановка на даче ничего не говорит о присутствии там кого-то третьего. Все указывает только на то, что, кроме Бортникова, там никого не было. Там остались рюмка с его отпечатками, тарелка, вилка…
А ведь если бы Бортников совершил убийство, то постарался бы представить все так, что там после него был кто-то еще. Если, конечно, он не полный идиот. А он таким не был.
Ну и в-третьих, – мотив. Какой мотив мог быть у Бортникова для устранения своего компаньона? Разве Водопьянов ему чем-то мешал? Он хотел занять его место? Иметь всю прибыль самому? Но ведь Водопьянов был мозгом в их бизнесе, без него Бортникову пришлось бы туго. К тому же на рынке сейчас все равно застой. Прибыли никакой, так что время для устранения партнера неподходящее.
