– О… я затрудняюсь сказать, когда Мартин познакомился с мистером Вудом, но точно знаю, что они начали работать в Эфесе в шестьдесят третьем году. Кажется, в шетьдесят девятом Британский музей купил участок земли, и они приступили к раскопкам храма Дианы; наверное, в следующем году Мартин познакомился с мистером Шлиманом.
Вдова задумалась, устремив мысленный взор в прошлое.
– Тогда-то он и влюбился в Трою и загорелся идеей отыскать ее. Знаете, муж цитировал Гомера целыми страницами… – Она улыбнулась. – В английском переводе, конечно, не в оригинале. Поначалу я думала, что мне это скоро наскучит… но ничего подобного не произошло. Он заразил меня своей страстью.
– А Эдинетт тоже был специалистом по археологии? – спросила Шарлотта.
Джуно, казалось, удивил этот вопрос.
– Отнюдь нет. Не думаю, что он когда-нибудь ездил на Ближний Восток. И по всей видимости, интереса к археологии не проявлял, иначе Мартин непременно упоминал бы об этом.
Миссис Питт смутилась.
– Я думала, они были близкими друзьями и проводили вместе много времени…
– Так оно и было, – подтвердила ее собеседница. – Но их объединяли идеалы и восхищение различными культурами. Эдинетт интересовался Японией с тех самых пор, когда его брат вошел в состав британской дипломатической миссии в Эдо, столице страны. Здание миссии подверглось нападению толпы по наущению новых реакционных властей Японии, которые хотели изгнать с территории страны всех иностранцев.
– Он ездил на Дальний Восток?
Шарлотта не видела какой-либо ценности в этих сведениях, но поскольку у нее не было ни малейшего понятия о мотивах убийства, ей подходила любая информация.
Миссис Феттерс покачала головой.
– Не думаю. Просто он был очарован их культурой. Довольно продолжительное время он жил в Канаде и дружил с одним японцем, служащим «Компании Гудзонова залива». Они очень тесно общались. Имени его я не знаю. Эдинетт называл его Сёгуном.
– Он рассказывал о нем?
– О да. – Лицо Джуно приняло печальное выражение. – С ним действительно было чрезвычайно интересно. Я ловила каждое его слово. Как сейчас вижу его, рассказывающего о необычайной красоте обширных снежных просторов, жутком холоде, необъятном полярном небе, разных причудливых существах… Чувствовалось, что он искренне любит все это. В шестьдесят девятом году в Манитобе вспыхнул мятеж франко-канадцев под предводительством некоего Луи Риеля. Они негодовали по поводу того, что британцы диктовали свою волю во всех сферах жизни, и убили нескольких представителей колониальных властей. – Она нахмурилась. – Британцы послали против них военную экспедицию, возглавляемую полковником Уолсли. Эдинетт и Сёгун вызвались быть его проводниками во внутренних районах Канады и встретились с ним у Тандер-Бэй, в четырехстах милях к северо-западу от Торонто. Они вели их на протяжении еще шестисот пятидесяти миль. Он часто рассказывал об этом.
Шарлотта не находила во всем этом ничего полезного для себя. Конечно, подобные разговоры были гораздо более занимательными, нежели обычные застольные беседы. Но что же могло стать причиной ссоры, повлекшей за собой убийство?
– Мятеж был подавлен? – спросила миссис Питт.
Догадаться о том, каким будет ответ, было нетрудно, но она никогда ничего не слышала об этой истории.
– О да, и очень успешно, – сказала Джуно и, заметив смущение на лице Шарлотты, пояснила: – Эдинетт проникся глубокой симпатией к франко-канадцам. Он всегда говорил о них с большой теплотой. Восхищался республиканской формой правления французов, их приверженностью идеалам свободы и равенства. Он довольно часто ездил во Францию, в последний раз был там несколько месяцев назад. Это как раз то, что объединяло их с Мартином, – стремление к социальным реформам.
Она улыбнулась, вспоминая былое.
– Они разговаривали о них часами, обсуждая способы их проведения. Мартин впитал в себя эти идеи, изучая историю демократии Древней Греции, а Эдинетт – познакомившись с французским революционным идеализмом, но их цели были очень близки. – Ее глаза вновь наполнились слезами. – Я просто не представляю, из-за чего они могли повздорить… – Вдова неуверенно посмотрела на Шарлотту. – Может быть, мы ошибаемся?
Но ее гостья не была готова ответить на этот вопрос.
– Не знаю… Пожалуйста, вспомните, не говорил ли мистер Феттерс о каких-либо разногласиях или ссорах между ними?
Эта нить была слишком тонкой. Могли ли нормальные люди поспорить, вплоть до драки, из-за преимуществ или недостатков одной формы демократического правления по сравнению с другой?
– Нет, ни о каких ссорах речь не шла, – с уверенностью ответила Джуно, глядя Шарлотте прямо в глаза. – В последнее время Мартин выглядел несколько озабоченным, только и всего. Ему всегда была свойственна некоторая рассеянность, когда он был поглощен работой. В своем деле он не знал себе равных, понимаете? – Ее голос зазвенел от волнения. – Мартин находил такие артефакты, какие не попадались никому, и умел точно определять их ценность. Он много писал для различных журналов, посещал митинги и был одаренным оратором. Люди слушали его с удовольствием.
Чтобы удостовериться в правдивости этих слов, достаточно было всмотреться в умное, живое лицо Мартина Феттерса на фотографии.
– Мне очень жаль… – Слова сорвались с губ миссис Питт прежде, чем она осознала, какой эффект они могут иметь.
Джуно судорожно сглотнула, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы вновь овладеть собой.
– Извините… – пробормотала Шарлотта.
Миссис Феттерс слегка тряхнула головой.
– Его что-то тревожило, но он не хотел обсуждать это со мной, а я не могла давить, поскольку боялась вызвать у него раздражение. Понятия не имею, что это могло быть. Думаю, это имеет отношение к одному из обществ любителей древностей, к которым он принадлежал. Между ними существует ожесточенная конкуренция.
Шарлотта не скрывала своего разочарования. Зацепиться было абсолютно не за что.
– А Эдинетт не интересовался древностями? – спросила она на всякий случай.
– Ни в коей мере. Он слушал Мартина, но только потому, что был его другом. Иногда я замечала, что он откровенно скучал. – Джуно посмотрела на гостью сумрачным взглядом. – Вероятно, от этого мало толку, не так ли?
Это было скорее утверждение, нежели вопрос.
– Пожалуй, – признала миссис Питт. – Тем не менее должна быть какая-то причина. Мы просто не знаем, с чего нам начать.
Она поднялась с кресла. Больше в данный момент ей ничего не удастся узнать. Кроме того, она уже и так более чем злоупотребила гостеприимством хозяйки.
Миссис Феттерс тоже встала – очень медленно, словно испытывая страшную усталость. Шарлотта видела, какую боль причиняет ей невосполнимая утрата, но не знала, чем можно ей помочь. Вряд ли она могла предложить ей свое общество. Вероятно, проявление любезности по отношению к незнакомцам было последним, чего ей сейчас хотелось… а может быть, и нет. По крайней мере, это побуждало ее держать себя в руках и позволяло ей отвлекаться от печальных дум. Условности, запрещавшие новоявленной вдове показываться в обществе, очевидно, основывались на благих намерениях, и все же трудно было вообразить что-либо еще, что в такой степени усугубляло бы ее горе. Возможно, они помогали кому-то, избавляя их от смущения, связанного с необходимостью что-то говорить, и от напоминаний о смерти супруга.
