На следующий день, рано утром, Питт отправился на Брик-лейн и приблизился к семиэтажному зданию с маленькими окнами, возвышавшемуся над городом. В воздухе витал аромат патоки сахарного тростника, напоминавший запах гниющего картофеля.
Томас беспрепятственно прошел через ворота во двор. С повозок, только что прибывших из доков, выгружались огромные бочки. Рабочие подцепляли их крюками, а краны поднимали бочки и устанавливали их на землю рядами.
– А вы кто такой и что вам здесь нужно? – спросил полицейского мужчина с мощной грудью. На нем были поношенные брюки мышиного цвета и потертая кожаная куртка. Он встал перед Питтом, преграждая ему путь.
– Томас Питт. Я ищу какой-нибудь приработок, – ответил тот.
Это было почти правдой.
– Ну да? А что вы умеете делать? – Рабочий смерил его с головы до ног пренебрежительным взглядом. – Вы не местный? – Это было скорее обвинение, нежели вопрос. – Люди нам вроде бы не требуются.
Полицейский с любопытством оглядел высокие плоские стены здания завода, мощенный булыжником двор, широкие входные двери первого этажа и снующих всюду людей.
– Завод работает по ночам? – спросил он.
– Работают котлы. Кочегары поддерживают под ними огонь, – объяснил рабочий. – А что? Вы хотите работать по ночам?
Питт, разумеется, не хотел работать по ночам, но его разбирало любопытство.
– А у вас есть такая работа?
Мужчина покосился на Томаса.
– Возможно. Вы согласны подменять заболевших ночных сторожей?
– Да, – ответил полицейский без колебаний.
– Где вы живете?
– Хенигл-стрит, на пересечении с Брик-лейн.
– Да? Может быть, мы будем посылать за вами… а может быть, и нет. Оставьте ваши данные в офисе.
Он показал на маленькую дверь в боковой стене здания.
– Хорошо, – сказал Питт. – Благодарю вас.
Несколько дней с сахарного завода не было никаких известий, но Томаса это не огорчало, поскольку работа в мастерской Саула оказалась интереснее, чем ему представлялось поначалу. Он с восхищением смотрел, как тонкие волокна сплетались в яркую, разноцветную, узорчатую парчовую ткань. Саул наблюдал за ним с улыбкой на смуглом, узком лице.
– Вы ведь не здешний? – спросил он однажды июньским вечером. – Зачем вы занимаетесь явно не своим делом?
– Я зарабатываю себе на жизнь, – ответил Питт, отвернувшись в сторону.
Саул ему нравился – он был более чем справедлив по отношению к нему. Однако Томас помнил предостережение Наррэуэя по поводу того, что никому нельзя доверять.
– Исаак сказал, что на сахарные заводы устроиться очень трудно, если нет знакомых, – вздохнул полицейский.
– Да, действительно, – подтвердил его работодатель. – Работа нужна всем. А уличная торговля – тяжелый труд. Можно легко нажить себе врагов. У каждого торговца есть свой участок, и если нарушить его границы, могут перерезать горло.
Интересно, подумал Питт, какие доводы использовал Наррэуэй, чтобы убедить Саула взять его к себе на работу. Он обратил внимание, посещая мастерские других евреев, что большинство из них нанимали только своих соплеменников. И точно так же поступали представители других диаспор.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Томас.
– Но Спиталфилдс – не самое худшее место, – сказал Саул, – можете мне поверить.
Тут он заметил недоверие на лице Питта, и его черные глаза неожиданно сверкнули.
– Да, здесь грязь, нищета, адская вонь… но Спиталфилдс безопаснее других районов, где мне приходилось бывать… по крайней мере на сегодняшний день. Здесь вы можете говорить то, что думаете, читать, что вам нравится, ходить по улицам, не опасаясь ареста…
Саул наклонился вперед и понизил голос:
– …Грабежи, бесчинства хулиганов, выступления религиозных фанатиков… Здесь подобные проявления хотя бы носят случайный характер и не организованы государством. – Он криво усмехнулся. – Некоторые полицейские коррумпированы, большинство некомпетентны, но за исключением одного-двух они беззлобны.
– Коррумпированы? – Питт не смог удержаться, и слово вырвалось у него помимо его воли.
Его собеседник покачал головой.
– Сразу видно, что вы не отсюда.
Томас промолчал.
– Чего здесь только не происходит… – продолжал Саул с мрачным видом. – Нужно опустить голову, заниматься своим делом и соблюдать осторожность. Если сюда приходят джентльмены с запада, вы не видите и не знаете их. Понимаете?
– Вы имеете в виду, приходят за женщинами?
Питт был удивлен. На Хэймаркете и в других районах Вест-Энда было много шикарных проституток. Не имело никакого смысла приходить в поисках продажной любви оттуда сюда, где было темно, грязно и опасно.
– И за кое-чем другим тоже. – Саул закусил губу, в его глазах сквозила озабоченность. – Главным образом за тем, о чем не следует спрашивать. О чем лучше не знать.
Мысли роились в сознании полицейского. О чем говорит этот человек – о тайных пороках или о планах восстания, которого так страшился Наррэуэй?
– Если это коснется меня, значит, это мое дело, – возразил Питт.
– Это вас не коснется, если вы взглянете на это с другой точки зрения, – сказал Саул с самым серьезным выражением лица.
– Динамит касается всех, – не сдавался Томас; однако, произнеся эти слова, он с испугом подумал, что ляпнул лишнее.
Работодатель с изумлением смотрел на него.
– При чем здесь динамит… Я говорю о джентльменах с запада, которые ездят ночами по Спиталфилдсу в больших черных экипажах и оставляют после себя бедлам. – Его голос задрожал. – Делайте свое дело, выполняйте поручения, соблюдайте осторожность, и все у вас будет в порядке. Если вас будут спрашивать о чем-нибудь полицейские, вы ничего не знаете. Ничего не слышали, а еще лучше – вас там не было.
Питт не стал продолжать спор. Когда тем вечером он сидел за столом, доедая ужин, к Исааку пришел друг – весь в синяках, окровавленный, в изорванной одежде.
– Самуил, что случилось?! – в ужасе воскликнула Лия, вскочив со стула, когда хозяин дома ввел его в комнату. – Ты выглядишь так, как будто тебя переехала карета!
Она озабоченно, с гримасой жалости на лице, осмотрела неожиданного гостя, соображая, чем ему можно помочь.
– Побеседовал с группой местных, – сказал Самуил, вытирая губы окровавленным платком и морщась в попытке улыбнуться.
– Подожди, не три! – распорядилась миссис Каранская, отводя его руку с платком ото рта. – Дай-ка я посмотрю… Исаак, принеси воду и мазь!
– Тебя ограбили? – спросил ее муж, не двигаясь с места.
Самуил пожал плечами.
