Эцио собрал всю свою волю и снова заиграл. Начальные такты вышли сбивчивыми, но, к счастью, он вспомнил достаточно простую старую пьесу, сочиненную еще в позапрошлом веке известным композитором Ландини. Ее он исполнил с душой, и в конце турки даже зааплодировали.
– Pekala
[39], – одобрил остановивший его чиновник. – Проходите. И не утомляйте гостей этой вашей… новомодной музыкой.
Эцио оказался в необычайно людном внутреннем дворе, частично покрытом мрамором. Повсюду сияли огни. В глазах пестрило. Нагибаясь под ветвями тамаринда, Эцио шел дальше и внимательно приглядывался к гостям, которые важно прогуливались по двору. Среди них бесшумно двигались слуги, чьи подносы были уставлены сластями и прохладительными напитками. В числе приглашенных было немало турецкой знати. Помимо них, здесь собрались дипломаты, известные художники и влиятельные торговцы из Италии, Сербии, Пелопоннеса, Персии и Армении. Попробуй в такой толпе высмотреть византийских тамплиеров!
Эцио решил, что ему лучше всего присоединиться к итальянским музыкантам, с которыми он успел познакомиться. Но не сразу. Пока время позволяло, нужно понаблюдать за гостями.
Однако дворцовая стража не дремала, и очень скоро к нему подошел один из караульных.
– Господин, вы заблудились?
– Нет.
– Вижу, вы музыкант. Так идите к своим. Вам платят за музыку, а не за то, чтобы глазеть по сторонам!
Слова караульного разозлили Эцио, но он сдержался – рисковать нельзя. Неожиданно рядом появились четверо богато одетых турок и четыре ослепительно-красивые турчанки. Местная знать.
– Сыграйте нам что-нибудь, – попросили гости, окружив Эцио.
Он вновь заиграл пьесу Ландини, а затем исполнил еще несколько вещей этого композитора, моля Бога, чтобы его слушателям они не показались слишком старомодными. Удивительно, но турки были заворожены его игрой. Уверенность Эцио возрастала, что благотворно сказывалось на его исполнительских качествах. Под конец он даже позволил себе немного сымпровизировать и спеть.
– Pek güzel
[40], – восторженно произнес один из мужчин.
– Да, такая прелесть, – вздохнула его спутница, в чьих бездонных фиалковых глазах Эцио был бы не прочь утонуть.
– Однако… школа игры… оставляет желать лучшего, – сказал второй мужчина.
– Мурад, ты хоть здесь не будь занудой. Школа игры! Зато какая искренность! Это главное.
– Игра этого господина по красоте может сравниться с его одеждой, – сказала вторая женщина, поедая Эцио глазами.
– А звуки прекрасны, как весенний дождь, – прощебетала третья.
– В общем-то, итальянская лютня по красоте не уступает нашему уду, – заключил Мурад, отводя свою спутницу от Эцио. – Увы, нас ждут друзья.
– Tesekkür ederim
[41], эфендим, – уходя, проворковали женщины.
Репутация Эцио в глазах караульных сразу выросла, и они потеряли к нему интерес. Ассасин поспешил разыскать Юсуфа.
– Превосходно, Наставник, – улыбнулся Юсуф. – Только нас не должны видеть вместе. Это может вызвать подозрения. Здешний двор считается общим. Постарайся попасть во второй, внутренний. Я тоже туда подойду.
– Спасибо за подсказку. И что нас ждет там?
– Внутренний круг. Свита принца. Если посчастливится, увидим и самого Сулеймана. Но держи ухо востро, Наставник. Опасности могут подстерегать и там.
30
Гостей во втором дворе было гораздо меньше. Разговоры велись вполголоса, без всплесков смеха. Угощения и напитки отличались большей изысканностью. Утонченнее были и выставленные картины, и звучавшая музыка.
Эцио и Юсуф оставались в тени, наблюдая за гостями.
– Что-то я не вижу принца Сулеймана, – посетовал Эцио.
– Терпение, – улыбнулся Юсуф.
Музыка сменилась звуками фанфар. Все гости повернулись к дальней стене двора, увешанной дорогими шпалерами. Глаза собравшихся смотрели на двери. Пол перед ними был устлан шелковыми исфаханскими коврами, стоившими баснословных денег. Вскоре двери распахнулись, и оттуда вышли несколько человек. Впереди двигались двое: мужчина и юноша. Они оба были в белых шелковых одеждах и белых чалмах. В чалме мужчины сверкали изумруды. Чалма юноши переливалась бриллиантами. Эцио мгновенно его узнал.
– Кто этот молодой человек? – шепотом спросил Наставник ассасинов.
– Принц Сулейман, – ответил Юсуф. – Внук султана Баязида, правитель Кефе. А ему всего семнадцать.
Эцио не скрывал своего изумления.
– Я встретил его на корабле, когда плыл сюда. Он назвался ученым.
– Я слышал, что принц любит путешествовать инкогнито. В том числе и по соображениям безопасности. Он возвращался из хаджа.
– А в чалме с изумрудами – это кто?
– Его дядя, принц Ахмет. Любимый сын султана. Я тебе уже рассказывал про него. Спит и видит себя наследником престола.
Оба принца остановились. Им представили нескольких именитых гостей. Затем подошел слуга с бокалами рубиново-красной жидкости.
– Вино? – спросил Эцио.
– Клюквенный сок.
– Sagligniza!
[42] – громко произнес Ахмет, приветствуя собравшихся.
После традиционных тостов хозяева и гости почувствовали себя раскованнее. Юсуф и Эцио продолжили наблюдения. Сулейман расхаживал по двору, останавливаясь возле гостей и перебрасываясь несколькими фразами. Наставник ассасинов заметил, что телохранители принца ненавязчиво, но очень внимательно следят за происходящим. Эти люди были высокого роста. Судя по лицам – не турки. Их белые одежды имели особый покрой. Головы телохранителей покрывали тоже белые остроконечные шапки, напоминающие головные уборы дервишей. Все носили усы. Эцио кое-что знал об особенностях Османской империи. Облик телохранителей говорил о том, что они находятся на положении рабов. Являлись ли они просто охраной или личными телохранителями? Этого он не знал.
Неожиданно Юсуф дернул Эцио за рукав:
– Посмотри туда! Видишь того человека?
К Сулейману приближался худощавый, бледнолицый молодой человек со светлыми волосами и темно-карими застывшими глазами. По виду серб. Какой-нибудь преуспевающий торговец оружием, который, невзирая на молодость, уже имеет определенную репутацию, если попал в список избранных гостей, допущенных к принцам. Эцио внимательно оглядел собравшихся и заметил четверых мужчин, одетых еще богаче и элегантнее. Они тоже не были турками. Скорее всего, главная роль отводилась молодому человеку, а эта четверка являлась его помощниками. Пока Эцио за ними наблюдал, они несколько раз обменялись едва заметными знаками.
