Он вошел в дом. В мгновение ока веревки-змеи охватили его руки, ноги, талию и шею. Из темноты выступил пухлый мужик в милицейской форме.
На его красной морде, посаженной на круглом туловище, покоилась фуражка. Белая полоса пуза выглядывала между рубашкой и поясом, свисая вниз. Морда выражала презрение и коварство.
Глава 3
– Эй, как это понимать? – крикнул Иванов.
– Итак, – изрекла красная морда с ухмылкой, – опять бандит сам бежит в руки доблестных органов. Ну что, будем протокольчик подписывать? Пора сознаваться, что это именно ты – убийца трехсот пятидесяти человек. Или не помнишь? Ну так я тебе быстро язык развяжу!
Мент вытащил какой-то прибор с присосками и принялся устанавливать его рядом с Ивановым. Иванов проглотил комок, застрявший в горле, и снова обрел членораздельную речь.
– Что вы делаете? Стойте! – закричал он. – Я не преступник. Да и вообще, кто вы? У нас же теперь вроде не милиция, а полиция, а вы – в форме милиции! Я сам слышал по телевизору, что у нас теперь полиция, и видел патрульные машины! Кошку бабы Зины полицейские снимали недавно с дерева…
– Знаю, знаю, что ты не преступник! Все так говорят! – сказал мент, играясь с присосками. – Что еще скажешь?
– Но это правда, – выкрикнул Иванов. – Я думал, что получу Приз!
– Что? – переспросил мент.
– Приз, будьте вы прокляты. Приз! Выигрыш! Халява! Спросите вон того мужика на улице, это он меня сюда доставил! Он привел меня получать Приз!
Мент пристально поглядел на него, сконфузился и отвернулся с видом невинной овечки. На стене он нащупал рубильник и нажал на него. Веревки-змеи превратились в серпантин, милицейская форма – в синюю форму с нашивкой Интергалактической Лотереи на руке. Прибор для допроса превратился в патефон, который начал проигрывать звуки фанфар. Вместо торчащего пуза появился пояс с пряжкой в форме улыбающегося смайлика.
– Все хорошо, – сказал, улыбаясь маркетинговой белозубой улыбкой бывший мент. – Я же предупреждал их, что не следует объединять Управление Мелких Преступлений и Департамент Лотерей. Но нет, они не хотят меня слушать! Им на руку, если бы я убил вас. Вот смеху-то было бы, правда? Ха-ха-ха!
– Мне было бы немножко не до смеху, – сказал Иванов.
– Ладно, нет смысла плакать из-за того, чего не случилось, – сказал Сотрудник. – Если бы мы думали над любыми обстоятельствами, которые могли произойти, то сошли бы с ума… Ах, о чем это я? Да какая разница! Суть верно ухвачена, даже если выражена неверно. Итак, ваш Приз где-то здесь.
Он нажал кнопку на пульте, вдруг материализовавшемся в его руках. В воздухе тут же появился массивный ящик, который на миг повис перед глазами Иванова, а затем с грохотом упал. Сотрудник начал открывать ящик, вытаскивая какие-то бумаги, надкушенные бутерброды, пустую банку из-под кофе, вымазанный в черном порошке картридж для принтера, бейджики и календарь на 34225 год с изображением орангутанга, курящего сигару с довольным видом…
– Куда же они дели этот Приз? – сказал он с голосом, в котором чувствовалось отчаяние.
Сотрудник нажал на другую кнопку. Ящик исчез вместе с пультом.
– Проклятье, нервы у меня из-за них никуда не годятся, – воскликнул он. – Выпить есть? Хотя откуда…
Он пошарил рукой в воздухе, нащупал что-то невидимое и нажал на это. Очевидно, нажал он не ту кнопку, потому что в тот же миг исчез сам, и Иванов остался в одиночестве. Через минуту Сотрудник возник снова. Под глазом у него был здоровенный синяк, а губа была разбита. Костюм был в грязи, будто сотрудника катали в ней. Под мышкой он держал небольшой пакет в яркой обертке, обмотанный прозрачным скотчем, наверное, для фиксации.
– Прошу прощения за задержку, – сказал он. – У нас все тут через жопу, ничего нормально сначала не получается.
– Вам пришлось, наверное, к черту на кулички сбегать? – пошутил Иванов.
– К какому черту? – нахмурился Сотрудник. – Мы только вручаем!
– Понял, – сказал Иванов. – Я просто думал, что таких проблем не должно быть в Галактической Столице…
– Вы, провинциалы, ничем друг от друга не отличаетесь, – устало сказал Сотрудник. – Вы переполнены стремлением к совершенству и порядку, но уже давным-давно доказано, что стремление к абсолютному порядку есть признак психически больной личности. Пора бы вам знать, что вляпались вы не в порядок, а в хаос, и что не хаос есть нарушение, а этот самый порядок. Вы хотите все упорядочить, свести к каким-то схемам, но жизнь плевала на все это с высокой колокольни. Может быть, вы слышали о теореме Крумарджинита? Он говорит, что чем сильнее возрастает наш контроль над жизнью, тем меньше этого самого контроля. Чем больше мы пытаемся навести порядок, тем больше беспорядка.
– Мы как-то спорили об этом с Петровичем, – вежливо сказал Иванов. – Но все же…
Ему уже начала надоедать бойкость инопланетян. Тем более, что в горле пересохло, а найти кабак было проблематично. Иванов подумал, что они просто не хотят нормально работать, поэтому занимаются ненужной философской болтовней. А ведь его ждала Халява!
– Конечно, вы правильно сомневаетесь, – продолжал Сотрудник. – Ваша точка зрения (я позволил себе прочесть ваши мысли) обоснована. Вы пытаетесь выявить несоответствия и недостатки в причинно-следственной цепочке. Но все-таки жизнь оказывается сложней, чем наши представления о ней. Мы очень упрощаем жизнь своими представлениями. Мы хотим понять все, увидеть систему и ее части, и как это функционирует, но никогда не попадаем в яблочко. В итоге машины дают сбой, главное – незаметно, хоть и находится под носом, запланированное – не сбывается, хоть и учтены все факторы… Но это не так уж и сложно объяснить, ведь суть заключается в том, что Случай правит Галактикой, и от него в большей мере зависит, что будет. Не наш чужеродный и наглый Порядок имеет решающее значение, а изначальный случай, который решает, повезет или нет…
– Халява или западло, – в такт размышлений собеседника произнес Иванов. – Но возникает вопрос: разве вы не можете построить для контроля машины?
– Машины! – презрительно воскликнул Сотрудник. – У нас таких машин – хоть задницей жуй, выражаясь на языке вашего племени. Но все они прямолинейны, а, значит, не такие уж и совершенные. Они хороши лишь для утомительно линейных задач вроде перестройки солнечных систем или прокладывания межгалактических трасс через какую-то планету. Но поручите им что-нибудь трудное, например, поддержать философский разговор с пьяницей, и они взорвутся от напряжения! Центральный Компьютер Столицы, который запросто обустроит и перестроит целую планету в считанные дни, не способен сварить борщ, как говорится, с душой, или понять смысл анекдота, а в этике он разбирается хуже вон того патефона. И вы думаете, что такая хреновина (выражаясь вашим языком) – вершина эволюции, которая превозмогла саму жизнь?
– Конечно, не думаю, – сказал Иванов. – Но разве никому не под силу построить машину, которая бы могла творить и понимать?
