– Виктор, – говорила тем временем Вирджиния, – в самом деле погубил целые поколения членов клуба, которые по его вине так и не родились, а значит, лишились не только первой, но и всех остальных своих жизней. Эксперимент Виктора закончился вселенской катастрофой. Однако те немногие счастливцы, которые сумели выжить в ядерной войне и в условиях последовавшей за ней ядерной зимы, заговорили о необходимости расплаты. В прошлое стали просачиваться их рассказы об исчезновении целых отделений клуба, о тысячелетиях исторического и культурного развития, которые нужно было восстанавливать с самого начала. Разумеется, плохо было и то, что преждевременно исчезло и все живое на земле помимо членов клуба «Хронос», но эта неприятность вменялась Виктору в вину в последнюю очередь.
У меня эти слова Вирджинии не вызвали никакого внутреннего протеста. Да и с какой стати я должен был протестовать? Виктор Хенесс вверг мир в четырехсотлетний кровавый кошмар войны и страданий, но потом он умер, и все это потеряло какое-либо значение – потому что, когда он родился снова, все снова пошло своим чередом, по ранее проторенной дорожке. Я сидел в помещении клуба «Хронос» в обществе женщины, бывшей одним из членов сообщества, прошлое и будущее были от меня на расстоянии вытянутой руки, и я чувствовал, что вот-вот узнаю все секреты, весь тайный смысл моего предназначения. То же, о чем говорила Вирджиния, было всего лишь словами.
– Времена раньше были жестокие, – сказала моя собеседница. – Никто ни с кем не церемонился.
Виктора Хенесса разыскали в городе Линц в одиннадцатилетнем возрасте, когда в его мозгу уже зрел план изменить течение исторических событий. Его увезли из дома и пытали в течение одиннадцати дней. На двенадцатый он не выдержал и сообщил своим мучителям точное время и место своего рождения, а также сведения о своих родителях. Пока эту информацию проверяли, что было весьма непросто, Виктора держали под стражей. Когда же стало ясно, что он сказал правду, члены клуба «Хронос» собрались вместе, чтобы решить, что с ним делать дальше.
– Жестокие времена, жестокие нравы, – прошептала Вирджиния.
Собравшиеся прекрасно понимали, что просто убить Виктора будет недостаточно. Они знали, что смерть не так уж страшна – ведь погибало только тело. Поэтому решено было уничтожить разум, сознание Виктора.
Его втиснули внутрь железной смирительной рубашки, не позволявшей ему двигаться, отрезали ему язык и уши, выкололи глаза, а когда он оправился от этих зверств, отрубили руки и ноги, чтобы он ни при каких обстоятельствах не смог бежать. Затем Виктору вогнали глубоко в глотку деревянный кол, но так, чтобы он мог дышать, и в этом виде оставили мучиться – слепого, бессловесного, обездвиженного. В таком положении его продержали девять лет, после чего он все-таки задохнулся и умер. В этот момент Виктору Хенессу было двадцать лет.
Но этим месть клуба «Хронос» не ограничилась. Когда Виктор Хенесс снова появился на свет, его сразу же после рождения забрали из колыбели и доставили в место прежнего заключения. К четырем годам он начал осознавать происходящее, и члены клуба, осматривая его, пришли к выводу, что в его мозгу уже роятся прежние крамольные идеи и его вполне можно подвергнуть наказанию за совершенные им злодеяния. И все началось сначала: отрезанные язык и уши, выколотые глаза, отрубленные конечности. Все это делалось с хирургической точностью и таким образом, чтобы в процессе изуверских манипуляций Виктор не умер – но, разумеется, без всякого обезболивания. На этот раз его удалось продержать живым в течение семи лет.
– Знаете, оказывается, ненавидеть кого-то на протяжении нескольких столетий очень трудно, – сказала Вирджиния. – Положим, Хенесс умер одиннадцатилетним. Но ведь те, кто его пытал, прожили после этого еще тридцать, сорок, пятьдесят лет. А потом, представьте, все повторилось снова. Неудивительно, что в какой-то момент обязанность истязать Виктора Хенесса стала чем-то вроде надоевшей рутины.
Тем не менее члены клуба продолжали действовать в соответствии с планом. Когда Хенесс родился в очередной раз, они снова тщательно обследовали его, пытаясь обнаружить в нем признаки его прежнего самосознания. Но на этот раз Виктор, появившийся на свет совершенно здоровым на вид, с руками, ногами, глазами, ушами и языком, был, как выяснилось, совершенно неспособен ни видеть, ни слышать, ни разговаривать, ни двигать конечностями. Вскоре после рождения его признали ребенком-инвалидом. Родители Виктора препоручили заботы о нем церкви, хотя поговаривали, что они просто выбросили его на улицу. Времена и в самом деле были жестокие, как справедливо заметила Вирджиния.
Члены клуба «Хронос» снова собрались для принятия решения. Все, кроме одного, выступили за то, чтобы окончательно покончить с Виктором Хенессом, прервав беременность его матери на раннем сроке и завершив цикл мести. Единственным, кто выступил против этого, был уроборан по имени Кох, а он…
– Мы называем их мнемониками, – пояснила Вирджиния. – Попросту говоря, это те, кто помнит все.
Моя собеседница наверняка заметила, как при этих ее словах у меня загорелись глаза. Однако если и поняла, в чем была причина такой моей реакции, то ничем не показала этого.
– Большинство из нас устроено таким образом, что через несколько столетий мы начинаем понемногу забывать какие-то события. И это вполне понятно: человеческая память не беспредельна, и по мере того, как мы снова и снова стареем, что-то стирается из нее. И это хорошо. Я, например, в возрасте шестидесяти семи лет начинаю страдать слабоумием. Так вот, должна сказать, что когда воспоминания о симптомах заболевания, пережитого в старости, возникают потом в моем сознании в совсем еще юные годы, это меня ужасно деморализует. Вообще психические расстройства – это страшная вещь для таких, как мы. Пожалуйста, Гарри, если с вами случится что-то подобное, обязательно просите о помощи.
– Я писал письма своему отцу, – признался я так тихо, что сам с трудом расслышал собственные слова.
– Прекрасно, просто прекрасно! Вот это и есть позитивное отношение к проблеме. Один из плюсов несовершенства памяти – способность человека удивляться. А другой – то, что человек может преодолевать свое прошлое, воспринимать его без душевной боли. Со временем вы поймете, что, хотя многие факты и остаются в вашем сознании, несмотря на попытки их забыть, сильные эмоции, которые они когда-то вызывали в вашей душе, постепенно начинают ослабевать. Правда, так бывает не всегда. Если вы человек гордый, кое-какие неприятные воспоминания всегда будут вызывать у вас боль, и с этим ничего нельзя поделать. Если вы сентиментальны, вы, вероятно, всегда или очень долго будете жалеть о потерянной любви – даже по прошествии нескольких жизней. Хотя, если судить по моему опыту, время стирает все. В конечном итоге все раны затягиваются, и вы благодаря бесконечному повторению одних и тех же событий со временем начинаете относиться к ним более нейтрально. Вы начинаете понимать, что все не так уж страшно – например, что любовь, об утрате которой вы так долго горевали, на самом деле всего лишь увлечение, а то и просто блажь. Нам дана привилегия видеть настоящее через призму мудрости, приобретенной нами в прошлом. Поэтому, честно говоря, со временем становится трудно относиться ко всему происходящему всерьез.
