Кох, как рассказала моя собеседница, был неким отклонением от общего правила – он помнил все, даже то, что большинство членов клуба уже забыли.
– Мнемоники, – сказала Вирджиния, – обычно очень странные создания.
Мое сердце заколотилось так, будто собиралось выскочить из груди. Я так долго искал себе подобных, и вот наконец о них упомянули – вскользь, ненароком.
– Так вот, когда члены клуба обсуждали вопрос о том, как поступить с Виктором Хенессом, Кох взял слово, – продолжила Вирджиния. – И вот что он сказал: «Это не первый катаклизм, а второй. Первого вы не помните, потому что он произошел много сотен жизней и множество лет назад. Если у кого-то и сохранились воспоминания о нем, то это были скорее всего даже не воспоминания, а некий провал, черная дыра в памяти. Но я помню его, потому что прожил его от начала до конца. Тысячу лет тому назад один из нас сделал то же самое, что Хенесс, и результат разорвал будущее в клочья. Сколько нужно просуществовать на свете, чтобы выбрать из двух существующих один, правильный вариант поведения? Первый состоит в том, что вы бросаете вызов всему сущему и приносите себя в жертву ради того, чтобы этот мир стал лучше. Второй – в том, что вы живете, ни о чем не жалея, ревностно следите за тем, чтобы никто из нас не пытался что-либо усовершенствовать, и жестоко наказываете за подобные попытки. Вы уже решили судьбу Виктора Хенесса, но пусть мои слова останутся в вашей памяти как предупреждение».
Вирджиния помолчала немного, после чего снова заговорила:
– Так сказал Кох, и другие калачакра испугались его слов. Впрочем, не исключено, что многие восприняли его выступление как некую позу, рисовку, а о самом Кохе подумали, что он просто-напросто склонен к нарциссизму. Так или иначе, решение по поводу дальнейшей судьбы Виктора Хенесса действительно было принято, и слепой, глухой, изувеченный ребенок, носивший это имя, ночью был убит ударом кинжала в сердце. Его палач после этого прожил свою жизнь, дотянув до положенного ему срока, а затем родился снова – лет за пятнадцать до появления на свет Хенесса. В четырнадцатилетнем возрасте палач приехал в Линц, где должен был родиться Виктор. Нанявшись в качестве слуги в семью Хенессов, он стал внимательно наблюдать за поведением будущих отца и матери Виктора. После появления у женщины первых внешних признаков беременности он подсыпал ей в чай яд. Однако вкус чая оказался настолько отвратительным, что она проглотила всего пару глотков пойла, а остальное вылила. Тогда палач, следуя запасному плану, повалил ее на пол, вынул нож и перерезал ей горло. Убедившись в том, что женщина мертва, он положил тело на стол, оставил мужу убитой немного денег и ушел. Таким образом, – подытожила Вирджиния, – Виктор Хенесс никогда больше не рождался.
Глава 27
Я – мнемоник.
Я помню все.
Вы должны принять это во внимание, если хотите понять, перед каким выбором я стоял.
В течение какого-то времени я сомневался в том, что видения, возникающие в моем сознании, – это реальные события, а не фантазии. Мне трудно было поверить, что я обладаю способностью мысленно переноситься в любое время. В любую эпоху.
Но слишком многие свидетельства подтверждали, что дело обстояло именно так, и теперь я понимаю, что все прошлое нашего клуба, вся его история – это история бездействия.
За сотни лет, за множество жизней до моего рождения человек по имени Кох сказал, что у нас два пути – либо пытаться изменить существующий мир, либо ни во что не вмешиваться и жестоко карать тех, кто пытается это сделать. Я спрашиваю себя, какие картины ему довелось видеть, если он был так уверен в своих словах, и сможем ли и мы, и он сам когда-либо заслужить прощение.
Все это возвращает нас туда, откуда мы начали. Итак, я снова умирал, погружаясь в теплый морфиевый туман. Но тут вдруг передо мной с беспощадностью гремучей змеи, забравшейся в выстланное перьями птичье гнездо, возникла она.
Ей было семь лет, мне семьдесят восемь. Она уселась на край моей кровати и, болтая ногами, посмотрела на кардиомонитор. Заметив, что я отключил сигнал тревоги, она пощупала мой пульс и сказала:
– Я чуть не потеряла вас, доктор Огаст.
Затем Криста на своем берлинском диалекте рассказала мне о том, что наша планета гибнет.
– Миру приходит конец, – заявила она. – Послание было отправлено в будущее – через поколения, от детей к старикам. И вот теперь оно пришло обратно – из будущего, отстоящего от нынешнего времени на тысячи лет. Мир рушится, и мы не можем этому помешать. Так что все теперь зависит от вас.
Глава 28
– Вы должны понимать, – сказал Винсент, студент Кембриджского университета и мой хороший знакомый, – что сама идея перемещения во времени парадоксальна. Невозможно создать машину времени, невозможно вернуться в прошлое и оказаться, скажем, в одна тысяча пятисотом году. Только представьте: я ни с кем не говорю, ничего не делаю, всего лишь провожу в прошлом какие-нибудь десять секунд – и возвращаюсь обратно, что опять-таки невозможно. И чего я в результате добиваюсь?
– Видимо, очень немногого, но очень дорогой ценой, – предположил я, наливая себе в стакан еще виски.
Если в моей шестой жизни у меня и были представления, что мне как профессору следует большую часть времени проводить в обществе своих коллег, а не в спорах с еще не закончившими курс молодыми людьми, то после знакомства с Винсентом они быстро улетучились. Его полное пренебрежение к моему формальному статусу привело к тому, что и я стал относиться к этому статусу весьма равнодушно. Винсент был единственным человеком среди преподавателей и студентов, проявлявшим интерес к тем непривычным и дерзким идеям, которыми я терзал научное сообщество 40-х годов XX века.
– Наш гипотетический путешественник во времени за десять секунд своего пребывания в прошлом вдохнул десять литров воздуха, в котором на одну часть кислорода приходилось четыре части азота, и выдохнул восемь литров воздушной смеси, в которой несколько выросло содержание двуокиси углерода. Пребывая в прошлом, путешественник стоял на покрытом грязью участке земли, неизвестно где расположенном. При этом единственным живым свидетелем его присутствия был воробей, который при его появлении тут же улетел. Стоя на земле, наш герой смял одну маргаритку.
– Ах, маргаритку! Вот, значит, как, – сказал я с иронией в голосе.
– Да, маргаритку. И не забывайте про воробья! – парировал мой собеседник. – Путешественник спугнул его, и маленькая птичка привлекла внимание сокола. Тот спикировал. Сокольничьему, чтобы подозвать своего питомца, пришлось пробежать большее расстояние, чем обычно, а пробежав большее расстояние…
– …он увидел дочку своего хозяина в объятиях сына мясника, – подхватил я. – «Ах вы, мерзавцы!» – крикнул он при виде такого безобразия. В результате любовникам пришлось разомкнуть объятия, и девушка, которая должна была в результате этого сексуального контакта забеременеть, не забеременела.
