Наконец мне удалось вытащить Винсента из зала. Он упал на четвереньки и, ошалело встряхнув головой, искоса посмотрел на меня. Из последних сил я нащупал аварийную ручку бронированной замковой двери и нажал на нее. Она оказалась раскаленной, словно готовый к глажке утюг. Раздалось громкое шипение, страшная боль пронзила мои пальцы. Но дверь, к счастью, начала опускаться.
– Бегите! – крикнул я, и Винсент, повинуясь моей команде, пошатываясь, зарысил прочь по коридору. Я следом за ним поднырнул под дверь, которая спустя секунды с лязгом встала на место. Успев сделать три шага, я почувствовал, как мир позади меня взорвался.
В моем теле глубоко засели металлические осколки. Сверху я был завален грудой камней. Мой рот был набит землей.
Я смутно помню, как меня нашли одетые в спецкостюмы спасатели. Прежде чем вытащить меня из заваленного дымящимися обломками коридора, они около получаса поливали меня водой из шланга. Стекающие с меня струи долгое время были красными, потом стали розовыми, и лишь под самый конец процедуры – прозрачными. Дальше наступила темнота.
Потом я услышал, как кто-то – по-видимому, анастезиолог – спросил, нет ли у меня аллергии на какие-либо лекарственные препараты. Я попытался ответить, но не смог – моя нижняя челюсть была словно налита свинцом и не двигалась.
Придя в сознание в следующий раз, я обнаружил, что лежу в больничной палате. Рядом с моей кроватью сидел Винсент, уронив голову на грудь. Медсестра меняла мне капельницу.
Вдохнув чистый, сухой воздух, я понял, что нахожусь уже не под землей. Затем увидел пробивающийся сквозь шторы на окне солнечный свет и почувствовал прилив радости.
Винсент, сидящий на стуле рядом со мной, спал. Его лицо было бледно, от руки к стоящему рядом штативу тянулась трубка капельницы. Внезапно меня охватил приступ тошноты.
– Воды, – едва слышно пробормотал я.
Винсент мгновенно проснулся.
– Гарри! – воскликнул он, с трудом шевеля пересохшими губами. – Гарри, вы меня слышите?
– Винсент?
– Вы знаете, где вы находитесь?
Он внимательно разглядывал меня, пытаясь определить мое состояние. Как и большинство уроборанов, Винсент обладал довольно солидными познаниями в области медицины. Мое состояние, мягко говоря, оставляло желать лучшего, но тот Гарри Огаст, за которого я себя выдавал, не мог этого знать.
– В больнице? – предположил я.
– Верно. А какое сегодня число, вы знаете?
– Нет.
– Вы пролежали без сознания двое суток. Произошел несчастный случай. Вы что-нибудь помните?
– Квантовое… квантовое зеркало, – с трудом выдохнул я. – Что стряслось?
– Вы спасли мне жизнь. Вы вытащили меня из зала, откуда мы наблюдали за ходом эксперимента, приказали мне бежать, а потом сумели закрыть бронированную дверь. Вы спасли много жизней.
– Вот как. Что ж, это хорошо. – Я попытался приподнять голову, но мою спину пронзила боль. – Что со мной?
– Был взрыв, и вас задело взрывной волной и завалило обломками. Если бы я не успел отбежать на некоторое расстояние, я бы… Но в основном пострадали вы. Каким-то чудом вы уцелели, но… есть кое-какие проблемы, которые вам надо обсудить с врачом.
– Радиация, – прохрипел я.
– Там было… очень сильное излучение. Я не знаю, каким образом все это случилось… Впрочем, теперь это не важно.
Вот как? Это что-то новое, подумал я.
– Вы сами в порядке? – поинтересовался я, заранее зная ответ.
– Со мной все хорошо.
– Вы немного бледный.
– Я… Я тоже получил дозу облучения, но вы… Вы спасли мне жизнь, Гарри. Если я скажу, что благодарен вам, – это будет пустой звук. За то, что вы сделали, невозможно отблагодарить словами.
– Как насчет того, чтобы поднять мне зарплату?
Винсент улыбнулся:
– Не наглейте, Гарри.
– Я умру?
Винсент замялся, и я, поняв, что мое предположение верно, чуть заметно кивнул:
– Понятно. Сколько мне осталось?
– Гарри…
– Сколько?
– Лучевая болезнь… неприятная штука.
– Никогда не видел себя лысым, – сказал я. – А вы? Вы тоже…
– Я пока еще жду результатов анализов.
Нет, ты не умрешь, Винсент. Ты выживешь.
– Я надеюсь… Надеюсь, что с вами все будет в порядке.
– Вы спасли меня, – снова повторил Винсент. – Вот что самое главное.
Лучевая болезнь – в самом деле очень неприятная штука. Заполучив ее, человек лысеет. Его мучают бесконечные приступы чудовищной тошноты. Затем им на смену приходит страшная, непрерывная боль в суставах. У несчастного отказывают внутренние органы, в результате чего все его тело наполняют токсины. На коже появляются отвратительные незаживающие язвы. Легкие наполняются жидкостью, не дающей дышать. Я точно это знаю, потому что все это происходило и происходит со мной – в том числе сейчас, когда я пишу об этом вам. Вы, Винсент, проживете еще несколько дней. Мне же осталось всего несколько часов.
– Останьтесь со мной, – попросил я.
Винсент остался. Через некоторое время медсестры вкатили в мою палату еще одну кровать – для него. Я молча смотрел, как ему ставят сразу несколько капельниц. Почувствовав мой взгляд, он улыбнулся и сказал:
– Все это просто на всякий случай, для профилактики.
– Вы лжец, Винсент Ранкис.
– Мне искренне жаль, если вы так считаете, Гарри Огаст.
Тошнота в каком-то смысле даже хуже боли. Боль можно хотя бы частично заглушить с помощью лекарств, но тошнота пробирается даже сквозь наркотический туман, которым окутывают сознание опиаты и синтетические препараты. Лежа в кровати, я терпел до последнего, но в три часа ночи, не выдержав, повернулся на бок. Меня обильно стошнило в стоящее рядом с кроватью ведро. Рвота лишила меня последних сил. Я задыхался, из моих глаз текли слезы, а из ноздрей тянулись вниз шнурки слизи.
Винсент, встав с кровати, подошел ко мне и, положив руку мне на плечо, спросил:
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
Лежа на боку, я подтянул колени к груди, свернувшись в комок. Эта поза казалась мне наименее дискомфортной. По моему подбородку продолжали стекать рвотные массы. Винсент взял бумажное полотенце, чашку с водой и обтер мне лицо.
– Что я могу для вас сделать? – снова спросил он.
– Не уходите. Оставайтесь здесь, – ответил я.
– Разумеется. Я никуда не уйду.
На следующий день его тоже начали одолевать приступы тошноты и рвоты. Он старался это скрыть и, когда на него накатывало в очередной раз, выходил из палаты в туалет. Но я, разумеется, сразу же все понял. Ночью Винсента стали мучить еще и первые боли. На этот раз уже я встал с кровати и поддерживал его голову, пока его рвало в ведро.
