О, глупое сердце,
Смеющийся мальчик,
Когда перестанешь ты биться?
(«Осенняя любовь» (2), 1907)
У Кузмина встречается то же словосочетание: «Глупое сердце все бьется, бьется – / Счет ведет…» («Глупое сердце все бьется, бьется…», 1914).
39.8 Сначала разреши свою мысль: куда ты едешь? А уж потом ищи свой чемоданчик. Сначала отточи свою мысль – а уж потом чемоданчик. —
См. 39.9 и 40.21.
39.9 Мысль разрешить или миллион? Конечно, сначала мысль, а уж потом – миллион. —
Пародийная реминисценция Достоевского, у которого в связи с Иваном Карамазовым речь идет, естественно, о деньгах:
«– Иван выше смотрит. Иван и на тысячи не польстится. Иван не денег, не спокойствия ищет. Он мучения, может быть, ищет.
<…>
– …Душа его бурная. Ум его в плену. В нем мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить» («Братья Карамазовы», ч. 1, кн. 2, гл. 7).
Лейтмотив «разрешения тяжелой, гнетущей мысли» здесь замыкается на породившем его Достоевском – см. 40.21.
39.10 …сразу – рассеялась тьма, в которую я был погружен, и забрезжил рассвет из самых глубин души и рассудка, и засверкали зарницы… —
У Достоевского Раскольников в трактире испытывает те же ощущения:
«Он уселся в темном и грязном углу, за липким столиком, спросил пива и с жадностью выпил первый стакан. Тотчас же все отлегло, и мысли его прояснели. „Все это вздор, – сказал он с надеждой, – и нечем тут было смущаться! Просто физическое расстройство! Один какой-нибудь стакан пива, кусок сухаря, – и вот, в один миг, крепнет ум, яснеет мысль, твердеют намерения! Тьфу, какое все это ничтожество!..“» («Преступление и наказание», ч. 1, гл. 1).
Ниже следует еще одна вариация на тему контрастных эмоциональных состояний Раскольникова:
«Странное дело: казалось, он вдруг стал совершенно спокоен; не было ни полоумного бреду, как давеча, ни панического страху, как в последнее время. Это была первая минута какого-то странного, внезапного спокойствия. Движения его были точны и ясны, в них проглядывало твердое намерение» («Преступление и наказание», ч. 2, гл. 6).
39.11 C. 97. …и засверкали зарницы, по зарнице с каждым глотком и на каждый глоток по зарнице. —
Зарницы регулярно сверкают у Фета: «Засверкал огонь зарницы…» («Вечер у взморья», 1854), «И на небе ясном высоко сверкает зарница» («Я люблю многое, близкое сердцу…», 1842), «Твоих зарниц / И я сверканьями украшен…» («Ты вся в огнях. Твоих зарниц…», 1886). Вообще же, зарницы в поэзии не только сверкают – у того же Фета: «Но зарница уж теплится ярко / Голубым и зеленым огнем» («Вечер», 1855); у Тютчева: «Одни зарницы огневые, / Воспламеняясь чередой…» («Ночное небо так угрюмо…», 1865); у Надсона: «Сегодня всю ночь голубые зарницы / Мерцали над жаркою грудью земли…» («Из дневника», 1882).
39.12 «Человек не должен быть одинок» – таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. —
Ерничество по поводу основных принципов революционно-романтической и коммунистической идеологий, реализованных в таких классических литературных персонажах, как «до конца отдающие себя людям» Данко Максима Горького («Старуха Изергиль») и Павел Корчагин Николая Островского («Как закалялась сталь»).
39.13 C. 98. Вот. Я одинок. —
Стилизация под дискурс Христа: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10: 16); «…вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою» (Мк. 1: 2; Лк. 7: 27); «…вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный…» (1 Петр. 2: 6); «Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь…» (Откр. 2: 22).
39.14 Я одинок. —
В Ветхом Завете Давид говорит: «Призри на меня и помилуй меня, ибо я одинок и угнетен» (Пс. 24: 16).
39.15 Я отдаю себя вам без остатка. <…> А вы – отдайте мне себя… —
Вот обращение к Богу Иисуса Христа перед выходом за Кедрон в Гефсиманский сад: «И Я открыл имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (Ин. 17: 26).
40. 113-й километр – Омутище
40.1 C. 98. Омутище —
железнодорожная платформа на магистрали Москва – Владимир.
40.2 …Женщина, вся в черном с головы до пят, стояла у окна и, безучастно разглядывая мглу за окном, прижимала к губам кружевной платочек. —
Сходная картина изображается Северяниным: «…я загляделся на рельсы! / Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес» («В пяти верстах по полотну…», 1912).
40.3 …Женщина, вся в черном с головы до пят… <…>
– Княгиня, – позвал я тихо. —
Едущая вся в черном княгиня встречается у Некрасова: «Вся в черном, мертвенно-бледна, / Княгиня едет в нем [в возке] одна…» («Русские женщины», ч. 1).
40.4 …копия с «Неутешного горя», копия с тебя, Ерофеев… —
См. 15.13. Здесь же Веничка сравнивает себя с центральным образом картины – женщиной, что вполне соответствует называнию его пассажирами «милой странницей» (Воиново – Усад), «бабуленькой» и «старой стервой» (Омутище – Леоново).
40.5 Тихо, на цыпочках, чтобы не спугнуть очарования, я подошел к ней… —
Реминисценция строк Тютчева: «Помедли, помедли, вечерний день, / Продлись, продлись, очарованье» («Последняя любовь», 1851–1854).
40.6 …дворцы и хижины… —
Дворцы и хижины как символы, соответственно, правящего и порабощенного классов взяты из лозунга Великой французской революции «Мир хижинам, война дворцам»; впервые лозунг был провозглашен членом конвента П.-Ж. Камбоном в 1792 г. (Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1996. С. 239); позже использован Бюхнером в воззвании «Гессенский депутат» (1834); а затем вошел в повседневный обиход большевиков и отдельных поэтов, например Маяковского:
Переходило
от близких к ближним,
от ближних
дальним взрывало сердца:
«Мир хижинам,
война,
война,
война дворцам!»
(«Владимир Ильич Ленин», 1924)
40.7 Губную гармонь у тебя видно со спины… —
Правильное название этого духового музыкального инструмента – губная гармоника; у Мандельштама есть: «То слышится гармоника губная…» («Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…», 1931). Здесь, в контексте бреда, она без труда совмещается с обычной гармонью, которую со спины играющего легче заметить, нежели губную.
