Формулировка обращения Христа к матери в комментируемом фрагменте поэмы также восходит к Библии: «[Бесноватый: ] Оставь, что Тебе до нас, Иисус Назарянин?» (Лк. 4: 34); «[Бесноватый: ] что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего?» (Мк. 5: 7). Также ощущается влияние известной сцены свадьбы в Кане Галилейской, при этом отметим ее непосредственную связь с вином: Иисус с матерью пришли на свадьбу, и Мария увидела, что на столах нет вина, – тогда Христос произнес: «Что Мне и Тебе, Жено?» (Ин. 2: 4), а затем обратил воду в вино, тем самым совершив свое первое чудо (Ин. 2: 6–11).
5.3 А уж тем более мне – что мне до этих суетящихся и постылых? —
У Тютчева есть созвучные строки:
Кто хочет миру чуждым быть,
Тот скоро будет чужд, —
Ах, людям есть кого любить,
Что им до наших нужд!
Так! что вам до меня?
Что вам беда моя?
Она лишь про меня, —
С ней не расстанусь я!
(«Из „Вильгельма Мейстера“ Гёте», 1829)
5.4 …кто-то пропел в высоте так тихо, так ласково-ласково… О! Узнаю! Это опять они! Ангелы Господни! Это вы опять? —
У Сологуба ангел поджидает героя в переулке:
Там, где улицы так гулки,
Тихо барышня идет,
А ее уж в переулке
Близко, близко ангел ждет.
(«Там, где улицы так гулки…», 1911)
В контексте упоминания о ночлеге на лестнице (см. 4.18) в частности и в целом – о ночлеге в замкнутом пространстве и утреннем выходе на воздух появление ангелов вполне закономерно и отсылает к Библии. В Ветхом Завете: «[Иаков] пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней» (Быт. 27: 11–12). В Новом Завете, в сцене в Гефсиманском саду, после обращения Христа к Отцу: «Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его» (Лк. 22: 43). Вообще в Писании Христос постоянно общается с ангелами: «Тогда оставляет Его диавол, – и се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф. 4: 11); также Христос обращается к Нафанаилу: «Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и снисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1: 51).
Пение ангелов слышит подле себя и герой Гамсуна: «Сердце мое замирает, вокруг меня витают ангелы, я слышу их пение, они касаются моих век, садятся мне на волосы, и от их дыхания все помещение постепенно наполняется удивительным ароматом» («Мистерии», гл. 8).
Постоянно присутствуют ангелы рядом с лирическими героями у самых разных поэтов (зачастую вместе с другими мотивами, образами и деталями, задействованными в «Москве – Петушках»).
У Франсуа Вийона:
Я душу смутную мою,
Мою тоску, мою тревогу
По завещанию даю
Отныне и навеки Богу
И призываю на подмогу
Всех ангелов – они придут,
Сквозь облака найдут дорогу
И душу Богу отнесут.
(«Большое завещание»)
У Надсона (вкупе с розами, негой и благоуханиями):
Ни ангелов, сияющих в лазурных небесах,
Ни роз, благоухающих в задумчивых садах,
Ни неги ослепительных, полуденных лучей
Я не сравню с Зюлейкою, красавицей моей.
(«Из Боденштедта», 1880)
У Фофанова (о «рассеянной» прогулке по Петербургу):
Столица бредила в чаду своей тоски,
Гонясь за куплей и продажей.
Общественных карет болтливые звонки
Мешались с лязгом экипажей.
<…>
Я шел рассеянно; аккорды суеты
Мой робкий слух не волновали,
И жадно мчались вдаль заветные мечты
На крыльях сумрачной печали.
<…>
И веяло в лицо мне запахом полей,
Смущало сердце вдохновенье,
И ангел родины незлобивой моей
Мне в душу слал благословенье.
(«Столица бредила в чаду своей тоски…», 1884)
У Блока (с лилиями и заповеданностью):
Заповеданных лилий
Прохожу я леса.
Полны ангельских крылий
Надо мной небеса.
(«Верю в Солнце Завета…», 1902)
У Гумилева встречается: «Ангелы нам пели с высоты…» («Франция», 1918). Любезные и вежливые беседы с ангелами любил вести лирический персонаж В. Маяковского, не забывая при этом и «бездну» (см. 8.4):
В облаке скважина.
Заглядываю – ангелы поют.
Важно живут ангелы.
Важно.
Один отделился
и так любезно
дремотную немоту расторг:
«Ну, как вам,
Владимир Владимирович;
нравится бездна?»
И я отвечаю так же любезно:
«Прелестная бездна.
Бездна – восторг!»
(«Человек», 1916–1917)
В поственичкиной литературе ближайшие ассоциации вызывает известный текст Бориса Гребенщикова, где также проецируются друг на друга темы утреннего похмелья, Кремля и ангельской доброты:
Уже прошло Седьмое ноября,
Утихли звуки шумного веселья,
Но что-то движется кругами и все вокруг там, где стою я,
Должно быть, Ангел Всенародного Похмелья.
Крыла висят, как мокрыя усы,
И веет чем-то кисло и тоскливо,
Но громко бьют на главной башне позолоченные часы,
И граждане страны желают пива.
Бывает так, что нечего сказать, —
Действительность бескрыла и помята,
И невозможно сделать шаг или хотя бы просто встать,
И все мы беззащитны, как котята.
И рвется враг подсыпать в водку яд,
Разрушить нам застолье и постелье,
Но кто-то вьется над страной, благословляя всех подряд, —
Должно быть, Ангел Всенародного Похмелья…
Но кто-то вьется над страной, благословляя всех подряд…
Хранит нас Ангел Всенародного Похмелья…
(«Ангел Всенародного Похмелья», 1982)
5.5 С. 11. А ты походи, легче будет… —
Вариант мотива «встань и иди» (см. 26.17).
5.6 …а через полчаса магазин откроется: водка там с девяти, правда, а красненького сразу дадут… —
Красненькое – уменьшительно-ласкательное от «красное», что в просторечии является эквивалентом к слову «вино» как противопоставленного водке; ср. у М. Горького: «Разрешите рекомендовать померанцевую водочку-с? Отличная! И красненькое, бордо, очень тонкое, старенькое!» («Жизнь Клима Самгина», ч. 2).
