16.17 «С фе-вра-ля до августа я хныкала и вякала, на исхо-де ав-гус-та ножки про-тяну-ла…» —
Использование глагола в форме женского рода в ситуации, в которой участвуют двое мужчин и совсем нет женщин, естественно, вызывает вполне определенные реминисценции. У Северянина в стихах, посвященных памяти поэтессы Мирры Лохвицкой (см. 17.5), читаем: «Умерла она в пору августа, / Когда зелень трав и дубрав густа…» («Траурная элегия», 1909); «Двадцать седьмое августа; семь лет / Со дня кончины Лохвицкой; седьмая / Приходит осень, вкрадчиво внимая / Моей тоске…» («27 августа 1912 г.», 1912). Кроме Лохвицкой, «на исходе августа ножки протянула» и другая русская поэтесса: Марина Цветаева покончила с собой 31 августа 1941 г.
Символично также, что и вдова Венедикта Ерофеева, Галина, ушла из жизни «на исходе августа»: «В конце августа 1993 года, оставив коробку с дневниками [бесед с Ерофеевым] случайной соседке, Галина Носова [девичья фамилия вдовы] выбросилась из окна тринадцатого этажа» (Авдиев И. Предисловие… С. 168).
Что касается «хныканья и вяканья с февраля», то здесь, разумеется, на память приходит ранний Пастернак: «Февраль. Достать чернил и плакать! / Писать о феврале навзрыд…» («Февраль. Достать чернил и плакать!..», 1912). У него же с февралем связана и тяжкая доля одной из «протянувших ножки» героинь русской истории: «Ты бьешься, как билась княжна Тараканова, / Когда февралем залило равелин…» («Душа», 1915).
16.18 …я хныкала и вякала… —
Глагол «хныкать» в связи с младенцем встречается у большого любителя младенцев – Сологуба: «„Хнык, хнык, хнык!“ – / Хныкать маленький привык…» («Хнык, хнык, хнык!..», 1916).
Глагол «вякать» по отношению к больному ребенку употреблялся, например, Зощенко: «И по случаю болезни он [младенец] каждую минуту вякает, хворает и требует к себе внимания» («Голубая книга», «Приложение к пятому отделу», «Происшествие»).
16.19 «Раз-два-туфли-надень-ка-как-ти-бе-не-стыдно-спать?..» —
Начало припева популярной в 1960-е гг. советской танцевальной песенки «Йенька» («Енька»), под которую исполнялся коллективный финский танец летка-енька/енка (letkajenka). Текст написан Дмитрием Ивановым на мелодию финского композитора Р. Лехтинена, обработанную Г. Подельским. Полный текст припева следующий:
Раз, два! Туфли надень-ка, —
Как тебе не стыдно спать!
Славная, милая, смешная «Йенька»
Нас приглашает танцевать!
(Цит. по: Подельский Г. Йенька. Песня для голоса в сопровождении фортепиано. Слова Дм. Иванова. М.: Сов. композитор, 1967. С. 2)
Некоторые исследователи рассматривают цитирование фрагмента припева как косвенную реминисценцию мотива «встань и иди» – через «как тебе не стыдно спать!» (Паперно И., Гаспаров Б. «Встань и иди». С. 390). Здесь же возникают ассоциации и с Некрасовым, у которого правильный Гражданин обращается к возлежащему в хандре и апатии Поэту в поэтике «Йеньки»:
Послушай: стыдно!
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать…
(«Поэт и гражданин», 1856)
16.20 C. 35. У меня особые причины любить эту гнусность… —
Летка-енька (см. 16.19) вызывает у рассказчика особые эмоции потому, что изначально является финской песенкой, а автор «Москвы – Петушков» родился на Кольском полуострове, неподалеку от границы СССР с Финляндией (Фролова Н. [О Вен. Ерофееве]. С. 74). В одном из интервью с Венедиктом Ерофеевым читаем его признания:
«– …Я был тогда [в начале 1960-х гг., во время учебы во Владимирском педагогическом институте] ослеплен вот этой моей скандинавской литературой. И только о ней и писал.
[Прудовский: ] – Отчего же ты был ими так очарован?
– Потому что они – мои земляки.
– А кто конкретно из скандинавов?
– Ну как это – кто конкретно? Опять же Генрик Ибсен, Кнут Гамсун в особенности. Да я, в сущности, и музыку люблю только Грига и Яна Сибелиуса. Тут уже с этим ничего не поделаешь» («Сумасшедшим можно быть в любое время»… С. 421).
16.21 Вот и я, как сосна… Она такая длинная-длинная и одинокая-одинокая, вот и я тоже… —
Реминисценция хрестоматийного стихотворения Лермонтова: «На севере диком стоит одиноко / На голой вершине сосна…» («На севере диком…», 1841, вольный перевод из Гейне). Сравнение себя с «неумирающей» сосной встречается у Пастернака: «И вот, бессмертные на время, / Мы к лику сосен причтены…» («Сосны», 1941).
16.22 Вот и я – пока не рухну, вечно буду зеленым… —
Сосна, как известно из школьного курса биологии, является вечнозеленым деревом. Кроме этого, здесь обнаруживается косвенная связь с классическим ботаническим сравнением Есенина: «Сам себе казался я таким же кленом, / Только не опавшим, а вовсю зеленым…» («Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», 1925).
16.23 …одуванчик… все колышется и облетает от ветра… Вот и я: разве я не облетаю? разве не противно глядеть, как я целыми днями все облетаю да облетаю?.. —
«Облетает/опадает» человек-цветок у «ропщущего» пророка: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями. Как цветок, он выходит, и опадает; убегает, как тень, и не останавливается» (Иов. 14: 1, 2). То же у Розанова: «Как увядающие цветы, люди» («Опавшие листья», короб 1-й).
16.24 …младенец… блаженно заулыбался… —
У Ходасевича сходный образ «мудрого» младенца с неповторимой улыбкой:
…Лишь один,
Лет четырех бутуз, в ушастой шапке,
Присел на камень, растопырил руки,
И вверх смотрел, и тихо улыбался.
Но, заглянув ему в глаза, я понял,
Что улыбается он самому себе,
Той непостижной мысли, что родится
Под выпуклым, еще безбровым лбом,
И слушает в себе биенье сердца,
Движенье соков, рост… Среди Москвы,
Страдающей, растерзанной и падшей, —
Как идол маленький, сидел он, равнодушный,
С бессмысленной, священною улыбкой.
И мальчику я поклонился тоже.
(«2-го ноября», 1918)
Следует отметить здесь не только христоподобную взрослость малыша-мыслителя и его улыбку, но и «биенье сердца» (см. 13.12), а также то, что этому пассажу предшествует пространное описание прогулки лирического персонажа по Москве, данное сквозь призму смерти.
17. КуЧино – ЖелезнодорожнаЯ
17.1 C. 36. Железнодорожная —
железнодорожная станция в городе Железнодорожный (Московская область; расположен в 21 км от Москвы); население на 1970 г. – 57 000 человек.
