Полет закончился полным фиаско для техники, но люди внутри кабины уцелели. Тем не менее радоваться было рано.
Льдина, на которой лежали останки Ми-2, дала трещину. Сначала одну, потом вторую, третью…
Все они тонкой паутинкой расходились от того места, куда «вертушка» в первый раз приложилась своей трехтонной массой.
* * *
Над входом в операционный блок по-прежнему горела надпись: «Не входить! Идет операция».
Шумно раскрыв дверь, из блока выскочила молодая медсестра, на ходу застегивая сменный халатик. Заскочив в «апартаменты» старшей операционной сестры, она подбежала к шкафчику со стеклянной дверцей. Покопавшись в связке ключей, нашла нужный, крутанула его в замке. Открыв дверцу, стала искать препарат…
Схватила пачку, сунула в карман халата и поспешила обратно.
В коридоре навстречу попался заместитель начальника отделения — тоже известный и неплохой врач.
— Ну как там? — спросил он.
— Плохо, Вениамин Викторович, — на ходу ответила девушка.
— Надежда есть?
— Трудно сказать.
Покачав головой, тот проследовал дальше…
* * *
В коридорах «Михаила Громова» оглушительно гремели звонки громкого боя. На палубе полным ходом шла подготовка к спасательной операции: одетые в оранжевые жилеты матросы боцманской команды готовили к спуску один из спасательных ботов.
На мостике было тихо.
Отдав соответствующие распоряжения боцману, старший помощник вернулся в рубку. Взяв бинокль, он стоял на правом крыле и пытался высмотреть людей на той льдине, куда только что упал вертолет. Лежащий на боку красноватый фюзеляж и отломанную хвостовую балку он видел. А вот Севченко и Кукушкина пока не наблюдал.
Вахтенный рулевой матрос облокотился на колонку штурвала и ожидал приказаний.
Петров с Банником склонились над картой. Использовав данные навигационных приборов, они обозначили место судна, отметили положение айсберга и той льдины, где произошла авария вертолета.
— Вот здесь они, — ткнул карандашом в карту Банник. — Почти впритык к «Семен Семенычу».
— Да, — согласился Петров. — И самое отвратительное заключается в том, что он тащит их за собой…
— Мостик, радиорубке! — ожила трансляция голосом Зорькина.
— Мостик отвечает.
— «Новороссийск» на связи.
Андрей Николаевич с Банником радостно переглянулись:
— Переключай!
Спустя несколько секунд послышался запрос:
— «Громов», ответьте! Это «Новороссийск»!
— «Новороссийск», «Громов» на связи, — ответил капитан.
— Кто говорит?
— Петров.
— Плохо слышу! Повторите еще раз!
— Петров на связи! — рявкнул в микрофон Андрей.
— Какой еще Петров! Капитана дайте! — возмутился далекий абонент. — Где Севченко?!
— Я за него, — спокойно отреагировал бывший капитан.
* * *
Помимо вахты, на мостике «Новороссийска» находились Манугаров и Сафонов.
Услышав ответ по радио, Сафонов отодвинул микрофон и зло процедил:
— Почему у них в рубке Петров? Они что там, с ума посходили?!
Тем временем Андрей Николаевич продолжал доклад по радио:
— …Капитан Севченко и пилот Кукушкин несколько минут назад потерпели аварию на вертолете в районе айсберга. Срочно нужен ваш вертолет. Через сколько он сможет прибыть в наш район?
— Я буду разговаривать с капитаном! — отрезал Сафонов. — Вам понятно?! Решением пароходства вы отстранены от должности, товарищ Петров! И я не собираюсь…
В этот момент его руку крепко сжала ладонь Манугарова.
Запнувшись на полуслове, офицер Госбезопасности обернулся. Руководитель спасательной экспедиции смотрел на него спокойно и вместе с тем решительно.
— Дай-ка, микрофон, — доброжелательно и почти с улыбкой попросил он.
Манугаров был известным исследователем Арктики и Антарктики, крупным ученым-океанологом, кавалером многих орденов, влиятельным и авторитетным человеком, с мнением которого считались даже в Кремле. Сафонов не посмел ему возразить и безропотно отдал микрофон переговорного устройства.
— «Громов», говорит Манугаров. Наша «вертушка» сможет подойти к вам не ранее чем через два часа. Сами понимаете: подготовка к вылету плюс сам перелет… Так что ранее он подойти никак не сможет.
— Это слишком поздно, — расстроенно проговорил Петров. — Ладно, попробуем сами.
— Постарайтесь, мужики. Удачи…
Руководитель экспедиции отпустил микрофон, и тот закачался на витом шнуре над штурманским столиком.
— Надо еще разобраться, почему капитан Севченко оказался на этом вертолете, а Петров… — негромко возмутился Сафонов.
Однако слушать его Манугаров не собирался. Даже не взглянув в его сторону, он покинул мостик…
Глава двенадцатая
СССР; Ленинград; отделение гинекологии Центральной клиники Петроградского района Антарктида; море Росса; борт ледокола «Новороссийск» — борт ледокола «Михаил Громов» Июль 1985 года
В операционном блоке гинекологического отделения шла напряженная и вместе с тем обыденная работа — бригада врачей и медсестер боролась за жизнь ребенка и его матери.
Перчатки профессора Акулова были в крови. Отдавая один инструмент, он называл следующий; медсестра послушно вкладывала его в руку. Другая стояла рядом и периодически промокала лоб профессора стерильной салфеткой…
— Что с пульсом? — изредка спрашивал он.
— Слабый, — отвечали ему. — Сорок ударов в минуту.
Он снова наклонялся над разрезом и продолжал работу…
* * *
Банник настороженно смотрел на Петрова, только что закончившего переговоры с мостиком «Новороссийска».
— Меня вот шо интересует… — пробасил он. — «Сами» — это как? Бот из-за льдин не пробьется. Рисковать судном тоже не резон — там же «Семен Семеныч» на куски валится. Накроет так, шо мало не покажется.
— Мы даже не знаем, живы они или нет, — добавил сомнений Еремеев.
— Живы, — уверенно ответил Петров. — И мы их вытащим.
Тихонов переминался с ноги на ногу у штурвала.
— Но… если Севченко вытащить, то… — осторожно вставил он. — Он же не простит нам бунт. Да и на вас, Андрей Николаевич, у него большой зуб имеется.
Второй помощник кинул на матроса презрительный взгляд.
А Петров не терпящим возражения тоном изрек:
— Это наш капитан. И наш летчик.
