Вот, собственно, и вся жизнь — в кратком переложении и исключая многочисленные, мало что добавляющие детали.
— Алечка, — он повернулся к Алевтине Григорьевне, — послушай, пожалуйста, тут и к тебе просьба будет, посмотри и ты материалы… Значит, у нас есть возможность, — заговорил Турецкий, когда все прочитали справку из отдела кадров МВД, — отыскать то его уголовное дело — это первое, и найти материалы судебного дела о разводе. И картина, точнее, портрет господина полковника, обретет свое трехмерное изображение.
— А это реально? — усомнился Гусев.
— Вы же видели Макса? Я нарочно познакомил вас с ним, а для него, по моему твердому убеждению, нет ничего невозможного. Но если вдруг? Тогда нам придется снова поклониться в ножки Константину Дмитриевичу, чтобы он дал нам добро на изъятие того уголовного дела из суда. К примеру, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Хотя я уверен, ничего нового мы не откроем. Он сам избивал задержанных — иначе какие еще «превышения» у него могут быть? — а последствия, вероятно, сумел свалить на подчиненных. Такие ситуации, увы, далеко не редкость. Но больше всего меня иное сейчас интересует…
— Позвольте узнать? — изысканно как-то обратился к нему Уткин. Но Турецкий не обратил внимания на такой оборот речи.
— Позволю, разумеется, — озабоченно пробормотал он. — Вот здесь, — он ткнул пальцем в распечатку, — он быстро пошел в гору, и вдруг — полный афронт? Почему? Из материалов того дела мы можем узнать суть проблемы, а также выяснить, кто и кого обвинял, кто были свидетели, почему все обвинения с Грошева были сняты и он оставлен для продолжения службы. Странное дело. И почти одновременно он разводится с женой. Это, господа мои хорошие, не случайные совпадения. И я думаю, что Грошев очень не хотел бы, чтобы именно это его прошлое начали заново ворошить. Наверняка чего-то должен бояться. А вот чего, это мы и узнаем. Как узнаем, и почему именно в суде был развод, если к этому времени, вот смотрите сами, его сын давно уже стал совершеннолетним. А вы, Сергей, неужели ничего о тех случаях не знаете? Сами ж говорили, что он был добрым другом вашего отца… Кстати, а кто ваш отец? Чем он занимался?
— Тоже работал в милиции, только участковым. Хотел меня туда же, только я техникой увлекался, решил в автодорожный, но не прошел по конкурсу и подался на экономический. Закончил, а в девяносто четвертом остался ни с чем, машины ремонтировал. Пока вот Паша меня не выручил. Ну, это все — мелочи, главное, выплыли мы в начале века… А про Грошева? Не знаю теперь, чего говорить… Думал, что хорошо его понимал, он частенько у нас в гостях бывал с тетей Таней, своей бывшей женой и матерью Игоря. Она много моложе мужа. А с Игорем я никогда не дружил, он какой-то скользкий казался, в юридическом учился. Грошевы, помню, все время ссорились, даже в гостях, при посторонних, в общем-то, людях. Он был страшный бабник, и теть Таня его якобы несколько раз уличала. Но это было где-то у него на стороне, поэтому я до последнего времени не обращал серьезного внимания на его шуточки в отношении Ленки. А вон, как оказалось! Вот же дрянь поганая!
— А каким образом он в вашей-то второй квартире появился?
— Так развелись они, а их большая квартира на Остоженке изначально принадлежала теть Тане. И она вроде бы заявила, что если он не выедет, она у него на службе такое порасскажет о его делишках, что мерзавца — это ее слова — в тюрьму посадят. Причем, что странно, она при людях выражалась и похлеще, как только ни обзывала мужа, а он лишь смеялся и говорил, что никакого компромата у нее против него нет и быть не может. Вот я сейчас и думаю, что компромат-то, причем очень серьезный, вполне мог быть, вот разве что не у его жены, ну, у теть Тани, а у кого-то другого, о ком она хорошо знала. И Грошев об этом тоже знал, но ничего не мог предпринять. А к чему я это рассказываю? К тому, что он не поссорился с женой даже в суде, где она на него ушат всякой грязи вылила, а сразу, будто бы ничего и не слышал, подчинился ее требованию и согласился на развод. А то все возражал, кулаками махал, обещал загнать за Можай… Но после суда, чуть ли не в тот же день, съехал к кому-то из своих знакомых. Это уже потом он к нам, в ту «малогабаритку», попросился, говорил, по старой дружбе просит и временно. Уверял, распинался… А Игорь так и остался жить с матерью. Наверное, и сейчас там же, на Остоженке, живет. И с отцом он дружит, во всяком случае, Ловков его устроил к нам именно по просьбе Грошева-старшего. Мы не протестовали тогда, да и причин особых не было. Грамотный юрист, все-таки, хоть и совсем молодой, три года назад юридический закончил и сразу подался на «хлебное» место — в адвокатуру. Взяли мы его, несмотря на мое личное к нему не самое доброжелательное отношение. Но к деловым его качествам это прямого отношения не имело…
— Значит, бывшая супруга его жива?
— Ну, а как же? Ей сейчас всего-то лет сорок пять, наверное. Про нее нельзя сказать, что она красивая женщина, скорее, наоборот, мужиковатая такая, грубая. Однако тетка, тем не менее, славная. С ней легко было разговаривать, без присутствия мужа. Но когда она выходила из себя, о-о! Такое у них начиналось! Вплоть до битья посуды. Хорошо — не в гостях. А вообще, у меня ощущение было, что он ее действительно побаивался. Наверное, все же имелся компромат, иначе, при его сволочном характере, она бы недолго прожила с ним. А так ведь — больше двадцати лет. Она рано родила, чуть ли не в восемнадцать.
— Великолепно! — заявил Турецкий. — А я ломаю голову, как поймать его за хвост! Давайте все сведения на эту Татьяну… как ее?
— Татьяна Прокопьевна.
— Вот-вот, только надо, чтобы ей предварительно отрекомендовали меня, или кого-то еще из наших товарищей, вы, Сергей. А Игоря мы где-нибудь задержим, он не должен встрять в разговор не вовремя. Мало ли, какие у него с матерью отношения? Он ведь каким-то образом может связывать родителей — вопреки всякой логике. Такое бывает. А что, Сергей, у вас отличная подсказка! Звоните Петухову…
Николай Николаевич явно обрадовался звонку. Он сказал Уткину, что уже не раз пытался дозвониться до него, но всякий раз получал ответ, что аппарат заблокирован. Что случилось?
Генеральный директор, помня наставления Турецкого, медлить не стал, а сразу взял быка за рога.
— Что у нас делается?
— Затаенная тишина. Но работа в цехах идет, а здесь, в управлении, все шепчутся, и никто толком не знает, что будет дальше. Хоть снова собрание собирай. А у вас как? Что-нибудь прояснилось? Или продолжаем топтаться?
— У нас пока все неплохо. Есть серьезные подвижки. Коля, был у тебя разговор с Игорем Грошевым?
— Был, могу проинформировать. Мне было настойчиво предложено добровольно отказаться от своей должности, ну, во избежание дальнейших осложнений личного порядка. По какой причине? А вот ты, Павел, и не ожидаешь… По той причине, что на «Радуге» будет в ближайшие дни полностью заменено все руководство. Сказано было мне это настолько нагло, что я даже немного растерялся. А этот… «юрист» только улыбнулся и объяснил, что, скорее всего, он сам и займет мой пост. Как это тебе нравится?.. Да, и еще, он предложил мне передать ему мою служебную машину, поскольку мне она уже практически без надобности. Как тебе этот сукин сын?
