– Неискренний он какой-то, понимаете? – Девушка подошла к кровати, на которой будто мертвая, без движения, спала Ирина. – Я тут как-то зашла и случайно увидела, как он на нее смотрит.
– И как?
– Как зверь! Никакой заботой и любовью даже не пахло! Такой взгляд… Как зверь, точно. Если бы я была в этом абсолютно уверена, то…
– То что?
– То сказала бы, что он ее ненавидит! Хотя могу и ошибаться. Так что делать станете с этой запиской, Саша? Ничего, что я так? – Она поправила подушку под Ирининой головой, дотронулась до ее лба, пощупала пульс и покачала головой. – Будто неживая. Что за дела такие, не пойму! Тает просто на глазах!
– Послушайте, вас как зовут?
Что-то все же в его голове созрело, какое-то решение проклюнулось, но без помощи никак ему не обойтись.
– Света, – проговорила она, качнув головой. – А что?
– Света, а вы мне поможете?
– Смотря в чем! – фыркнула она, тут же уставившись на него с азартным блеском в глазах.
– Нам нужно ее отсюда забрать и перевезти в другую клинику. Туда, где другие специалисты, не в обиду здешним будет сказано. И самое главное – туда, где не будет ее мужа. Поможете?
– Вы что такое говорите?! Украсть больную из отделения! Вы… Вы в своем уме?! К тому же нам с вами это не по силам!
Она была согласна, хотя и лопотала с нарочитым испугом и возмущением минут пять под его оглушительное молчание. Лопотала и шлепала себя ладошками по оттопыренным накрахмаленным кармашкам, стоящим колом.
– А вы на машине? – закончила она вдруг свою гневную речь, не дождавшись с его стороны ни возражений, ни просьб.
– Нет, но я сейчас позвоню своему другу, и он обеспечит нас транспортом и даже сопровождением в лучшем виде. А вам нужно будет позаботиться об отходных путях, Светлана. И о том еще, чтобы Ирине в момент пути не стало хуже. Сделаете?
Она кивнула со вздохом. Подошла к двери, осторожно ее приоткрыла и высунула нос из палаты. Потом повернулась к нему и прошептала:
– Никого нет и не будет с полчаса. Все ушли на ужин в кафетерий. Меня за старшую оставили. Надо успеть. Давайте звоните своему другу, Саша…
Глава 21
Гришин с недоумением рассматривал факсимильное сообщение, которое ему принес только что Виктор Иванович. Вертел его и так и эдак, вчитывался в каждую строчку и все никак не мог взять в толк, чего тут коллега смог вычитать между строк такого, что радуется как ребенок.
– И что? Что с того, Виктор Иванович? Не пойму, чем тебя так обрадовал ответ на запрос?
– Ничего не видишь? Никаких параллелей провести не можешь? Не можешь или не желаешь, Михаил Семенович?
Виктор Иванович вскинул нога на ногу, обхватил колени сцепленными в замок пальцами и улыбнулся радостно в который раз:
– Ты читай, читай. Глядишь, прозрение и нагрянет.
– Не буду я читать еще раз, – проворчал Гришин, скручивая факсимильное послание в трубочку и откатывая от себя подальше. – Объяснись уж, коли пришел.
Свою новость он еще пока донести до Виктора Ивановича не успел. Тот влетел в кабинет как подросток, почти вприпрыжку. Принялся тыкать пальцем в бумагу, которая змеей изворачивалась у него в руке, и выкрикивать:
– Было! Было у меня, Михаил Семенович, предчувствие, что все совсем не так, как нам видится! Вот она бомба, вот она, у меня в руках!
Ну взял он в руки факс, ну почитал, раз, другой почитал. И ни до чего додуматься не смог. А может, и правда не хотел? Не хотел отступать от той версии, которая сложилась? Ведь все же сложилось, черт побери! Он уже и перед начальством отчитаться успел. И документы для передачи в судебное производство уже готовы почти. И фигурант накрепко привязан уликами, деться некуда. Чего теперь? Все снова-здорово?! Так еще не факт, что все доказать получится. Не факт. И ведь даже свою новость не хочется теперь разглашать, потому как она на руку Виктору Ивановичу.
– Чего мне хотеть или не хотеть! – забубнил Гришин. – Я за правду и справедливость, сам знаешь.
– Коли так, то ты не можешь не признать, что составить такой сложный яд, не имея доступа к химикатам, не имея какой-то базы знаний, дилетант не сможет.
– Не сможет, – согласно кивнул Гришин.
– У него этот дар должен быть… в крови, что ли.
– Подтасовка фактов, Иваныч! – возмущенно вскинулся Гришин, покивав на бумажный свиток, откатившийся далеко от него и зацепившийся за край портрета в деревянной рамке. – Не знал бы ты, что дед его был преподавателем в университете на кафедре органической химии, и про гены бы никогда не заговорил.
– Не заговорил бы, но ведь гены-то имеют место быть! Дед был химиком от бога, сам читал, что равных ему не было. И степеней ученых у него имелось с дюжину. Мог внук перенять дар? Мог!
– Ага, только его с чего-то вдруг в другую ипостась перебросило. Вместо того чтобы сеять разумное, вечное и доброе, он стал отравителем? – Михаил Семенович скептически ухмыльнулся. – Снова подтасовка фактов, Виктор Иванович. Тебе просто так выгодно думать.
– А может, он выродок! Может, не хотелось ему пойти по стопам своего деда, который умер в крохотной квартирке на окраине Москвы, невзирая на все свои заслуги? Может, ему захотелось власти и могущества над людьми. Кого хочу – казню, кого хочу – помилую.
– Придурком надо быть, чтобы так думать! – снова возразил Гришин. – Форменным придурком!
– А он умным тебе кажется после всего, что совершил?! – выкатил на него глаза Виктор Иванович.
– Ну… Мотива, во всяком случае, я не вижу. Если в случае с Моховой на лицо гнусный меркантильный расчет, замешенный поначалу на чувствах вроде бы, то здесь… Здесь все непонятно. К тому же надо быть совершенно конченым маньяком, чтобы отправить на тот свет одновременно обоих родителей. Ты ведь на это намекаешь?
– Не одновременно, а одного за другим. С интервалом в месяц, – поправил его Виктор Иванович. – С одним и тем же диагнозом, учти: острая сердечная недостаточность.
– А чего тут учитывать? Для их возраста – это вполне оправданный диагноз, – не хотел сдавать своих позиций Гришин и продолжал настырничать, возражая без конца.
– Да, конечно! – возмутился гость, всплеснув руками. – Совершенно оправданный диагноз, если учесть, что родители его были туристами и обладали отменным здоровьем. Все горы излазили, никогда на здоровье не жаловались, а тут вдруг раз – взяли и умерли почти одновременно оттого, что сердце остановилось! И ты хочешь убедить меня, Семеныч, что им никто не помог?!
– Кто?
– Сыночек, думаю, руку приложил к мензурке со своим хитрым ядом, определить который в крови может только очень сложная экспертиза. И сложную эту экспертизу вряд ли кому придет в голову делать, если вскрытие обнаружило внезапную остановку сердца. Такое же случается сплошь и рядом, не так ли?!
