– Пейс? Кажется, уехал. Сейчас проверю. – Рейнджер прошел в офис через дверь за своей спиной и тихо заговорил с пожилым мужчиной, сидевшим за письменным столом.
– Мы от доктора Уиттингхилла! – крикнул Глен. – Доктора Эла Уиттингхилла! Нас ждут!
Через секунду Стив вернулся.
– Он на третьем участке, где ведутся активные раскопки. Если хотите, я могу сообщить ему на пейджер.
– Было бы здорово, – сказал Глен.
Пока они ждали, Мелани забрела в сувенирную лавку. Другие покупатели смотрели открытки и индейские безделушки, однако она направилась к стене напротив окна, вдоль которой выстроились десятки тонких, изобилующих фотографиями книг о каньоне Чако и других национальных парках и исторических памятниках Юго-Запада. Взяв с полки книгу о каньоне Чако с самой красивой обложкой, Мелани принялась листать страницы.
Глен присоединился к ней, и она спросила:
– Как ты думаешь, что это было? С погодой?
– Не знаю.
– Но ты не считаешь это нормальным?
Глен поднял взгляд от книги.
– Нет, – признался он. – А ты?
– Нет.
Они снова принялись листать страницы и больше не возвращались к этой теме.
Пейс Генри появился раньше, чем они ожидали, войдя через дверь, которая вела к древним руинам. Он задыхался после быстрой ходьбы – ему явно не терпелось взглянуть на то, что привезли Мелани с Гленом. Рейнджер Стив указал на них, и Пейс подошел.
– Вы Глен? – спросил он. – И Мелани? Я Пейс. Коллега Эла.
Она представляла его совсем другим. Во-первых, он был гораздо моложе Эла. Больше похож на студента, чем на профессора, – правда, студента семидесятых годов. Его внешность показалась Мелани знакомой, и она почти сразу вспомнила, на кого он похож. На Джеффа Бриджеса в том ужасном римейке «Кинг-Конга»: длинные волосы, борода и все такое.
Пейс нахмурился.
– Привезли? Если я не ошибаюсь, Эл сказал…
– Он в машине, – успокоил его Глен. – Пойду принесу.
– Его нашел именно Глен, – объяснила Мелани.
Она подробно описала, что именно произошло, что сказал Эл и как он был взволнован. Потом рассказала о странностях погоды, с которыми они столкнулись по дороге сюда, хотя никак не связала их с черепом, предоставив профессору самому делать выводы, и уже собиралась перейти к приключениям вчерашнего дня, но тут вернулся Глен с тяжелым деревянным ящиком. Пейс бросился ему помогать. Они ухватились за ящик с обеих сторон и боком пошли по открытой галерее.
– Моя лаборатория сзади, – сказал Пейс и кивнул Мелани. – Подержите дверь?
Она обогнала мужчин, открыла дверь, и Пейс повел их вокруг здания к отдельному входу, который вел в просторное помещение со стенами из шлакоблоков, многочисленными полками и стеклянными витринами, парой глубоких металлических раковин, соединенных зеленым садовым шлангом, и длинными деревянными столами, на которых были разложены разнообразные кости и артефакты.
– Поставим сюда, – сказал Пейс.
Они взгромоздили ящик на пустой участок стола у самой стены. Пейс взял отвертку и принялся вскрывать запечатанную крышку.
– Вы связались с Элом? – спросил Глен.
Пейс покачал головой.
– Пытался пару раз вчера вечером и один раз сегодня утром, но он не отвечал. Оставил ему сообщения на автоответчике.
– Мы тоже.
– Должно быть, очень занят, раз не смог перезвонить, – предположила Мелани. Она вдруг представила, как Эл откапывает погребальную камеру, в которой было захоронено что-то темное, высокое и скользкое, но не мертвое.
Она тут же отогнала эту мысль.
– Может, стоит еще попробовать, – предложил Глен.
– Давайте. Телефон на полке рядом с раковиной, – Пейс махнул рукой.
Глен и Мелани подошли к телефону, Глен достал из бумажника листок с номером и набрал его. Ответом были длинные гудки – трубку никто не брал. Глен снова оставил сообщение, сказав, что они в каньоне Чако.
В другом конце лаборатории Пейс аккуратно снял крышку, извлек череп и положил его на стол. Потом, ловко орудуя инструментальным ножом, снял пузырчатую упаковку.
Череп выглядел все так же устрашающе. Мелани смотрела на огромные зубы, узкие щели глазниц, провал носа. Это существо – неважно, кто – было омерзительным, скорее монстром, чем человеком, и она не могла представить живое существо, которому мог принадлежать череп.
Пейс буквально лишился дара речи. Он молча рассматривал череп, осторожно обводя его контуры пальцем.
– Ничего себе, – наконец проговорил он. Потом поднял взгляд на Мелани и Глена. – Вы дозвонились до Эла?
– Не отвечает, – покачал головой Глен.
– Очень плохо.
Несколько секунд все пристально рассматривали огромный череп.
Пейс начал расспрашивать Глена о находке, рассчитывая услышать его версию. Слушая рассказ, он изучал череп, поворачивая его, затем достал увеличительное стекло и тонкий загнутый инструмент, чтобы обследовать острые, непропорционально крупные зубы.
– Значит, ни один из вас не видел погребальную камеру, которую описывал мне Эл, правильно?
– Мне… не захотелось ее смотреть, – признал Глен.
– Я тоже не пошла, – сказала Мелани. – Но Эл был очень взволнован, и я должна признать, что звучало это впечатляюще. Насколько мне известно, он сделал фотографии.
– Снимки? Черт! Он должен был прислать их мне…
– Когда вернемся, мы ему напомним, – сказал Глен.
– Он рассказывал мне, что там погребены сотни тел, и что они выглядели… как будто их просто там сложили, как будто это массовое захоронение, и у них не было времени на традиционные обряды, как будто сразу умерли много людей и требовалось быстро предать их тела земле.
– Как вы думаете, в чем могла быть причина?
Пейс не ответил и снова перевернул череп. Такое впечатление, что тот неодобрительно смотрит на них, подумала Мелани. Неужели у него изменилось выражение? Нет, это невозможно. Просто раньше она этого не замечала. Или теперь придавала внешней форме черепа несуществующую эмоциональную окраску… И все же ей казалось, что выражение, застывшее на лице черепа, выглядело иначе, стало еще злее и неприятнее.
– Что это, по-вашему? – спросил Глен, вглядываясь в череп. Голос его звучал тихо; в нем чувствовалось благоговение или страх, а может, и то, и другое. – Эл рассказал о своей теории – о вашей теории – некоего катализатора, возможно, существа, ставшего причиной исчезновения индейских племен. Думаете, это он?
– Если хотите знать мое мнение как специалиста-антрополога, то я вынужден сказать, что у меня недостаточно данных для такого вывода и что, скорее всего, я не смогу дать определенного ответа на этот вопрос, сколько бы анализов ни проводил. – Он умолк и провел рукой по волосам. – Но если речь идет о внутреннем чувстве, моем ощущении… Да. Я думаю, это он.
