— Я понимаю тебя, прекрасно понимаю, — заметил череп. — Меня вот тоже все ненавидят и никто не любит.
— У меня есть к тебе вопрос, — сказала я, приподнимаясь на локти. — Вот смотри, сейчас время к полудню, светит солнце, а ты — призрак. Призраки не появляются при солнечном свете. Но ты здесь, и несешь всякую чушь, как всегда.
— Возможно, я не такой, как все, — хихикнул череп. — Точно так же, как ты не такая, как те, кто тебя окружает, Люси, — голос его стал мрачным, низко раскатился, словно заупокойный колокольный звон. — Не такая, как все-е! Никем не понима-аемая! Одино-о-окая! Тьфу ты, — добавил он своим обычным тоном. — Чуть сам себя не напугал!
— Выходит, у тебя нет ответа?
— Если честно, я вопрос забыл.
— Почему ты способен появляться днем? Как это тебе удается?
— На самом деле, — ответил голос, — главная причина тут, наверное, в банке, а точнее, в свойствах стекла, из которого сделана моя тюрьма. Серебряное стекло не позволяет мне выйти наружу, но оно же не пропускает внутрь солнечные лучи, так что я все время нахожусь в полумраке, что и позволяет мне появляться в любое время, когда я захочу, — сияние в банке померкло, и я решила, что призрак исчез, но как бы не так. Он еще не исполнил до конца свою программу! Не закончил приставать ко мне. — А теперь скажи, почему ты такая грустная? Ах, меня это тоже печалит. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Я опустила свою голову назад на подушку.
— Ничего меня не печалит. Ничего.
— «Ничего» оно и есть ничего. Ты только что целый час смотрела в потолок. Такое хорошим, как правило, не заканчивается. Вот так в следующий раз насмотришься в потолок, а потом возьмешь, да и полоснешь себя по горлу тем красивым розовым одноразовым лезвием, которое я у тебя видел. Или засунешь голову в унитаз, и попробуешь утопиться. Я много раз видел, как это происходит, — будничным тоном поведал он, а затем добавил. — Впрочем, можешь не говорить, сам знаю. Все дело в этой новой ассистентке.
— Вовсе нет. У нас с ней отличные отношения. Она хорошая.
— Она внезапно стала хорошей?
— Да. Да, она хорошая.
— Врешь! — с неожиданной страстью воскликнул череп. — Она кукушка в твоем гнезде! Захватчица, вторгшаяся в прелестное маленькое королевство, которое ты любовно создала для самой себя. И она знает об этом. И ей нравится смотреть на то, что с тобой происходит. Таким, как она, всегда это нравится.
— Ну, хорошо, — простонала я, перекатилась и села на краешке кровати. — Прошлой ночью она спасла мне жизнь. Этого мало?
— Ах, ах, какая невидаль! — хмыкнул череп. — Мы все тебе жизнь спасали. Локвуд. Каббинс. Ну, и я конечно. Сколько раз я спасал тебе жизнь? И не сосчитать!
— Я разговаривала с призраком. Я так увлеклась этим, что забыла про свою защиту. Холли спасла меня. Поэтому я теперь считаю ее хорошей. У нас с Холли все в порядке, понятно? И больше не заикайся о ней. Наши с ней отношения больше не проблема. Не твоя уж, во всяком случае.
— На самом деле, если разобраться, кто только не спасал твою задницу? — не слыша меня, по инерции продолжал разлетевшийся череп. — Думаю, что даже толстый Ариф из лавки на углу сделал это пару раз, ведь ты такая бестолочь!
— Заткнись! — я схватила с пола носок и швырнула им в банку.
— Не кипятись, — сказал голос. — Я же на твоей стороне. Ты просто не ценишь меня. Здесь словечко, там намек, тут полезный советик — и все это, заметь, совершенно бесплатно! Мне кажется, я давно заслужил, чтобы меня хоть разок поблагодарили за это.
Я встала с кровати. Ноги у меня дрожали. Я сегодня не позавтракала. Я не выспалась. Зато стою здесь, и болтаю с призраком. Не удивительно, что чувствую себя такой выбитой из колеи.
— Я тебя поблагодарю, — сказала я, — когда ты расскажешь мне что-нибудь действительно стоящее. О смерти. Об умирании. О Другой стороне. Только подумай, как много ты мог бы рассказать! А ты… Ты даже имени своего до сих пор мне не назвал.
Долгий вздох, затем череп ответил.
— О, это все не так просто. Очень трудно свести вместе жизнь и смерть, даже на словах. Когда я то здесь, то там, грани между этими мирами размываются, и я сам порой не понимаю, где я. Ты должна знать это состояние, Люси. Только ты, единственная из людей. Ты должна понимать, что значит быть между двух миров, и насколько это сложно.
Я подошла к окну, посмотрела на череп, на унылый пейзаж его поверхности с выступами, впадинами, со швами, струящимися словно реки по долинам костей. Пожалуй, я еще никогда не видела череп так четко, не заслоненным ни мутной эктоплазмой, ни призрачным лицом. Два мира… Да. Я знаю, что такое быть между этими мирами, я чувствовала это в те короткие мгновения, когда у меня устанавливался парапсихологический контакт с призраком. Я это чувствовала и вчерашней ночью на верхней площадке лестницы — две реальности, два мира, смешивающихся друг с другом. Отбросить в сторону свою рапиру было сумасшедшим, самоубийственным решением, но… в контексте общения с призраком оно же было самым разумным и оптимальным. И действительно стало бы наилучшим решением, попадись мне правильный призрак, а не этот… Я с отвращением вспомнила парня с улыбкой кретина и окровавленными руками.
— Почему ты бросила свою рапиру? — словно подслушав мои мысли, сказал голос. — Почему, как ты думаешь, ты пришла в такое замешательство? Почему решилась на такой шаг? Никому из твоих дружков этого никогда не понять. Это слишком трудно, это очень смущает, когда ты умеешь делать что-то такое, чего не может больше никто. Поверь мне, уж я-то знаю.
— Почему ты другой, не такой, как все? — спросила я. — Существует так много Гостей…
— Видишь ли, — горделиво перебил меня череп. — В отличие от них, я сам хочу возвращаться сюда. Вот в чем разница.
Где-то далеко внизу раздался звонок в дверь.
— Я лучше пойду, — сказала я, — а то, неровен час, Локвуд сам попытается встать, чтобы открыть…
Подойдя к двери, я оглянулась на банку.
— Спасибо, — смущаясь, сказала я, и поспешила вниз по лестнице.
На лестничной площадке я столкнулась с Джорджем. Звонок прозвенел во второй раз. Из спальни Локвуда высунулась его голова в повязке.
— Кто это? Клиент? — спросил он.
— Не твое дело! — прикрикнул на него Джордж. — Шагом марш в постель!
— Но это может оказаться интересный клиент!
— Я уже сказал, это не твоя забота. Я сам с этим разберусь, понятно? Сегодня я вместо тебя! Не вылезай из кровати!
— Ну, хорошо…
— Обещаешь?
— Обещаю.
Голова Локвуда исчезла. Мы с Джорджем поспешили к входной двери. На нашем пороге стоял инспектор Монтегю Барнс, и выглядел еще более усталым и потрепанным, чем всегда. В тусклом свете ноябрьского дня трудно было различить, где заканчиваются дряблые складки на лице инспектора, а где начинается его плащ.
