— Да, да, понимаю. Здесь температура десять градусов.
Холли записала показания термометра.
— Но учиться я бросила не поэтому, — сказала она. — Просто после убийств на Коттон-стрит меня перевели на канцелярскую работу. Может быть, слухи о том деле дошли и до того маленького городка на севере, где ты выросла?
— Не такой уж он и маленький, если на то пошло, — ответила я. — Нормальный крупный город, который… — я насторожилась и отвела взгляд в сторону. — Ты слышала?
— Что? Нет.
— Мне показалось, это был голос.
— Что он произнес? Откуда доносился? Хочешь, чтобы я записала это?
— Я хочу, чтобы ты перестала кудахтать, — я посмотрела в темноту вдоль прохода между стойками. И ничего не услышала, кроме учащенного дыхания Холли. Если и был далекий голос, позвавший меня по имени, теперь он исчез.
Не переставая внимательно наблюдать за мной, Холли спросила.
— Люси, ты ведь не отправишься за голосом, который тебя позвал?
— Нет, Холли, — повернулась я лицом к ней. — Совершенно не собираюсь никуда отправляться.
— Очень хорошо. Потому что в доме Винтергартен ты перестала контролировать себя, и…
— Такого не повторится! К тому же тот голос все равно пропал. Может, продолжим лучше нашу работу?
— Да, — просто сказала Холли. — Давай продолжим.
И мы двинулись дальше.
— Я все слышал, — прошептал мне в ухо череп. — У меня есть для тебя еще одно словечко: венчик для яиц.
Я тряхнула головой, и тихо ответила, маскируя свои слова шумным дыханием.
— Идиот. Венчиком для яиц захочешь — не убьешь. И вообще «венчик для яиц» это три слова, а не одно.
— Если постараться, можно убить чем угодно.
— Тебе видней. Но я не собираюсь делать Холли ничего плохого. Ведь она просто…
— Если бы я не торчал в этой банке, — начал череп, — я бы придушил ее для тебя. В подарок. Но ведь ты и сама можешь доставить себе такое удовольствие. Кстати, удавить ее ты можешь прямо здесь. Шарфом, например, или даже складной вешалкой для одежды.
Но у меня уже появились вещи поважнее, чем слушать этот бред. Температура начала стремительно падать, а затем появились еще и тонкие струйки белесого с зеленоватым отливом призрачного тумана. Они закружились у основания стоек с одеждой, у пьедесталов, на которых стояли манекены. А мы с Холли тем временем продолжали делать замеры в погруженном в густую тень зале, продвигаясь вдоль стоек с футболками, стендов с носками, полок с домашними тапочками и ночными фуфайками для стариков. В наших записях множились пометки о появлении все новых сопутствующих призракам феноменах, в частности, о холоде и миазмах. Но кроме этого мы заметили кое-что еще.
Манифестации.
Они начались в виде бледных сероватых фигур, всегда видневшихся только в дальнем от нас конце прохода. В густом полумраке они были ужасно похожи по форме и размеру на манекены, и только когда одна такая фигура на моих глазах вдруг поплыла по воздуху в сторону, я поняла, что это не манекен, а призрак. Эти тени не издавали ни единого звука и стремились держаться как можно дальше от нас с Холли. Никаких агрессивных намерений с их стороны ни я, ни Холли тоже не уловили. Они просто раздражали нас своим присутствием и своей численностью, которая, казалось, постоянно росла, пока мы шли по проходу. Выбравшись на лестничную клетку, и заглянув через перила, мы увидели целую толпу таких фигур. Они стояли и смотрели на нас снизу вверх своими огромными пустыми глазницами, черневшими на серых, с размытыми чертами, лицах. Обернувшись назад, в сторону отдела готовой мужской одежды, мы увидели, как такие же фигуры теснятся в тенях, осторожно и молча следя за нами.
Молча? Пожалуй, не совсем.
— Люси…
Снова тот же голос. Где-то далеко навстречу мне повернулся сгусток адской тьмы.
— Череп? — рискнула я шепотом обратиться к своему рюкзаку. Холли находилась в нескольких шагах впереди меня, и мне хотелось надеяться, что она ничего не услышит. — Ты слышал это? Ответь, только без своих обычных глупостей, у меня на них нет времени.
— Ты имеешь в виду голос? Да, я его слышал.
— Что это? И откуда ему известно мое имя?
— Это формируется какая-то сущность. И она стремится пробиться к тебе.
— Ко мне? — переспросила я, чувствуя, как у меня похолодело все внутри. — А почему не к Холли? Или к Кэт Годвин, она тоже Слухач, как и я.
— Потому что ты уникальна, Люси. Ты сияешь, словно маяк в ночи, привлекая к себе внимание всевозможной нечисти, — хихикнул череп. — А почему я сам с тобой постоянно болтаю, как ты думаешь?
— Но сейчас не время…
— Послушай, — вкрадчиво прошептал мне череп. — Если хочешь быть избавленной от всего этого, смени работу. Иди в ученицы к пекарю, например, булочки печь. Работа в дневные часы, милый, испачканный мукой фартук… Красота!
— На кой черт мне сдался твой испачканный мукой фартук? — я сердито втянула ноздрями воздух. — Эти твари следят за нами. Скажи, кто они такие.
— Ну, в этом месте бродит много духов. Очень много. Большинство из них выглядят потерянными, я не ощущаю в них ни малейших признаков воли. Но есть здесь и другие, более сильные, хорошо знающие, чего они хотят. И один из таких духов охотится за тобой.
Я сглотнула, нервно уставилась в темноту.
— Кстати, у меня есть для тебя и более приятные новости, — добавил череп. — Я, наконец, нашел ответ на твой вопрос о странных ощущениях, которые ты испытываешь. Я вспомнил, где ты могла чувствовать нечто похожее. Костяное зеркало. Помнишь? Вот на что похожи твои ощущения.
Костяное зеркало… Да, на этот раз череп был абсолютно прав. Этот тошнотворный, раздражающий звуковой фон я ощущала с того момента, как только вошла в универмаг братьев Эйкмер. Он не оставлял меня ни на секунду. И я знала, что этот звук мне знаком, только не могла вспомнить, откуда. Теперь, после слов черепа, я вспомнила.
Шесть месяцев тому назад Локвуд, Джордж и я обнаружили на кладбище Кенсал Грин необычный предмет, костяное зеркало, обладавшее очень странными свойствами. Самым удивительным из них было то, что сквозь это зеркало можно было заглянуть на Другую сторону. Правда, любой, увидевший потусторонний мир человек немедленно погибал на месте. То костяное зеркало мы в конце расследования разнесли на мелкие кусочки, таким вещам не место в нашем мире.
Рядом с тем костяным зеркалом я всегда начинала чувствовать себя больной, разбитой, раздраженной. То же самое я ощущала и сейчас.
— Разумеется, это не костяное зеркало, — продолжал нашептывать череп. — Это нечто другое, оно гораздо больше, но при этом гораздо дальше. А ощущения практически те же самые. Разрыв в ткани мироздания. Прислушайся к моим словам, Люси. Странные вещи здесь начинаются. Странные и жуткие…
