— Отключила, конечно, — соврала я.
Не говорить же ему о том, что первый звонок на домашний телефон я не пропустила. Добросовестно сняла трубку и несколько минут требовала к себе внимания невидимого абонента, без конца повторяя: «алло, говорите…» Абонент оказался либо глухим, либо немым, потому что дал отбой, не удостоив меня ответом. И только вернув трубку на место, я поняла, в чем дело.
Тот, кто звонил мне, хотел просто убедиться в том, что я жива. Или наоборот. А значит, этот человек и есть истинный виновник того, что со мной произошло. Я тут же обратилась в диспетчерскую телефонной станции. Просила неумолимую девицу сказать, откуда мне только что звонили. Но скорее памятник на центральной площади города можно было упросить сойти с постамента, чем достучаться до сознания молодой зануды, которая гнусавила мне в ответ «не положено».
А потом я наглухо задраила все окна и двери и к телефону уже не подходила, хотя тот и в самом деле к ночи раскалился от поступающих звонков.
— Я так и понял, — неуверенно промямлил мой начальник. Не поверил, наверное. — Слушай, Даш, а может, тебе и правда охрана нужна?
— Твои трое-четверо каратистов погоды не сделают, Алеш. — Я печально вздохнула. — К тому же, думаю, необходимости такой нет. Все в порядке.
— Правда? — он засопел недоверчиво. — А чего же тогда тебе второй отпуск понадобился?
— Да в синяках я вся! Неужели так трудно понять, елки-палки! — вскричала я, снова поймав свою опухшую физиономию в зеркале. — Морда, как мяч баскетбольный. Хороша же я буду, притащившись на работу в таком виде!
— А-ааа, вон в чем дело! — он сразу обрадовался. — Тогда ладно! Тогда отдыхай и зализывай раны. Ну, пока тогда…
Стоило нам с ним переговорить, как телефон снова зазвонил. Я занесла было руку над трубкой, но тут же ее отдернула. А ну как снова проверка? Хотя все, что они хотели узнать, узнали еще вчера. Я была дома, а значит, жива. Нет, ответить все же стоило.
Звонила Наталья. Сначала она расспросила меня об аварии, о которой ей еще вчера сообщили через знакомых, а потом вдруг расплакалась безутешно в трубку. Попытавшись ее успокоить, я и сама расплакалась.
— Я не могу понять, что происходит, Наташа! — всхлипывала я, морщась от боли. Слезы попадали на ссадины и щипали нещадно. — Что понадобилось от меня кому-то?! Сначала Володя, потом Игорь…
— Откуда про Игоря-то знаешь, если на даче была? — Перед этим я все детально ей рассказала: во сколько, куда и откуда держала путь, прежде чем сорвалась в кювет.
— Так это… — я запаниковала. Врать ей не хотелось, а правда ее снова разозлит. Но потом, вспомнив о ее тайном свидании на моей даче, я решила, что кто-кто, а она поймет меня непременно. — Ко мне Сережа приезжал, он и рассказал.
— Какой Сережа? — устало поинтересовалась Наташа.
Я просто видела, как она морщит безукоризненный, без единой морщинки лоб, пытаясь вспомнить, кто такой Сергей. Потом она едва слышно ахнула, но тут же через мгновение вздохнула, сопроводив обреченным:
— Неугомонная ты, Дашка. Что с тобой поделать.
— Ладно тебе, Наталь, он не такой уж и плохой. — От того, что она не стала сразу ругаться, на душе у меня потеплело. — Мало ли у кого что не случается в жизни.
— Ага, может, и так. — Она снова тяжело вздохнула и со слезами в голосе продолжила: — Только боюсь я за тебя, Дашка. Я теперь за всех боюсь. Девчонки уходят в школу, я боюсь. Мама уходит за хлебом, я снова боюсь. А теперь еще и ты… Вчера весь вечер тебе звонила, звонила. Трубку никто не брал. Думай что хочешь. И поделиться-то не с кем. Яковлевы с Минаковыми решили бархатный сезон провести на море. Вчера утром уехали. Все сокрушались, что не попрощались с тобой. Ты ведь как сквозь землю провалилась, никому ничего не сказала. Так что мы с тобой одни и остались. Кстати, как ты там вообще?
— Плохо, Наталь. — Глаза снова заслезились, а в горле запершило. — Физиономия такая, будто меня по асфальту всю ночь ею возили. Страшно людям показаться.
— А как же любимый? — не удержавшись, уколола подруга. — Ему показаться не боишься?
Люди, они ведь при любых обстоятельствах остаются сами собой. Могут, конечно, сдерживаться в силу обстоятельств либо из соображений протокольной этики. А свою сущность, данную природой, изменить не в силах никто.
— Он меня еще не видел, — проворчала я, показывая Наталье язык. Хорошо, что она этого не видит, обиделась бы непременно. Как-никак переживает за меня. — Он как три дня назад уехал с дачи, так я его больше и не видела.
— Во-во, вот оно, его чувство! — потихоньку начала взбираться на своего конька Наталья. — А ты все дифирамбы ему поешь. Смотри, Дашка, как бы не заплакать. Не мое это, конечно, дело, но… Связываться с таким типом…
— Не начинай! — я поморщилась недовольно.
— Что не начинай! Что не начинай! — Все, Наталья в седле и вожжи натянула до упора. — Как он появился, так все… Все прямо в одну кучу валится и валится. Что ты вообще о нем знаешь?! Кто он?! Откуда?! Где он вот, например, сейчас?! Переспал с тобой на даче, и после этого ты попадаешь в аварию! Это о чем говорит? Это говорит о том, что мозги у тебя заняты не тем, вот ты и лихачишь. А я сколько раз тебе говорила, Дашка, будь осторожна. А ты все равно носишься по дорогам как ненормальная!
Наталья снова расплакалась, шумно сморкаясь и причитая без остановки о моей грядущей незавидной доле. Я молчала, не перебивая ее. Пусть выговорится. То, что позвонила, уже хорошо. А то после похорон замкнулась в себе, не желала никого видеть. И тот факт, что аварию она считает результатом моего неосторожного управления автомобилем, тоже радовал. Меньше знает, крепче спит. Ей и без того досталось. Но когда она выговорилась, я все же сделала попытку ее немного успокоить:
— Зря ты так на него нападаешь, Наташ. У нас с ним что-то вроде притяжения.
— Да, притяжение? — передразнила она меня, протяжно всхлипнув. — Знаю, каким местом вы притягиваетесь!
— Нет, правда! Оказывается, он меня еще со школы помнит, представляешь! — Мне решительно нечего было сказать в его оправдание, потому что со стороны развитие наших отношений не впечатляло романтизмом. Чтобы исправить положение, я в двух словах рассказала ей историю, происшедшую несколько лет назад в школьном коридоре. Закончила я на подъеме. — Поняла теперь? Он же еще тогда меня приметил.
— Да? Может быть, я не знаю… — По тому, как она это произносила, было понятно, что она озадачена. — Даш, а ты часом ничего не путаешь?
— Нет! Ничего не путаю.
— Ты это сама помнишь или он рассказал?
— Он рассказал, — решила я быть до конца откровенной. — Его я, конечно же, не запомнила, столько лет прошло. Нет, тот день помню хорошо, а Сережу нет. Лица его, вернее, не помню.
— Ага! — обрадованно изрекла Наталья и чертыхнулась. — А скажи-ка мне, подруга, смогла бы ты забыть такого мужика? Хоть сколько тебе лет было, смогла бы? Думаю, вряд ли…
