— Рискованное предприятие, скажу, мы затеяли. — Витя недоверчиво хмыкнул, останавливаясь у двери заднего хода и профессиональным жестом выдергивая откуда-то из-под куртки пистолет. — А ну как соседи бы вызвали милицию!
— Какие соседи?! — громким шепотом возразила я. — С одной стороны Надежда, помешанная на полтергейсте. С другой грымза какая-то, которой все до фонаря, лишь бы другим хорошо не было. Так что расчет верен. Тут их точно искать никто бы не стал. Ты-то ведь не додумался!
Шпильку в свой адрес Горелов оставил без комментариев, осторожно потянув на себя дверь. Как и в прошлый раз, она оказалась открытой. И войдя внутрь дома, мы поняли — почему. Замок на двери вывернули так, что функциональная его пригодность стала нулевой. Но сегодня никто не сторожил за дверью и не пытался не пустить нас в дом. И мы пошли…
Витя впереди, вооруженный пистолетом. Я сзади, вооружившись ножкой от сломанного стула, которая валялась в куче хлама под лестницей.
Первый этаж включал в себя кухню, столовую странной полукруглой формы, две гостевые комнаты и огромных размеров залу с камином. Постояв чуть у каминной решетки и сунув голову внутрь камина, я тихо прошептала:
— Труба ведет в их спальню, там тоже должен быть камин.
Горелов ничего мне не ответил, приложил лишь палец к губам и показал на дверной проем, ведущий в холл, откуда начинался подъем на второй этаж.
Понятливо кивнув, я пошла за ним следом к лестнице. Шагать приходилось очень осторожно. Везде навалены горы мусора. Очень много битого стекла, которое, наступи на него, производило такой оглушительный карамельный скрежет, что не услышать нас, находись кто-то в доме, невозможно.
Мы медленно и очень осторожно поднялись на второй этаж и остановились у закрытой двери. Единственной закрытой двери на втором этаже. Остальные были либо сорваны с петель, либо отворены настежь.
— Здесь! — сказал мне одними губами Горелов и тут же со всего маху ударил по двери ногой.
Когда-то эта спальня, видимо, принадлежала Норе и ее мужу. Большая квадратная комната с альковом и камином. Паркет на полу. Дорогое стенное покрытие, которое почти не испортилось за то время, что дом оставался необитаем. Два огромных окна, из которого потом выбросили бедную Нору. И еще… кровать.
Огромная двуспальная кровать, что стояла в самом центре комнаты и выбивалась из общей картины заброшенности дороговизной постельного белья. Эта кровать, к которой были прикованы сейчас две пары наших глаз, смотрелась инородным предметом в разоренной спальне. Гулкая пустота комнаты, тоскливые проемы давно не мытых окон, затоптанный паркет и темный шелк на мягких подушках, на которых сейчас покоилась голова моей подруги.
Наталья спала. Скорчившись клубком, завернувшись в одеяло, Наталья спала прямо в одежде, ничего и никого не слыша вокруг.
Горелов обошел кругом кровать. Качнул чему-то головой и тут же убрал пистолет за пояс брюк.
— Да, Дарья Михайловна! Осторожнее надо быть в выборе друзей. — В точности повторил он слова, сказанные мне не так давно Сергеем. Причем произнес Горелов это в полный голос, ничуть не боясь разбудить Наташу.
— Ты чего орешь? — испуганно зашипела я, опасливо косясь на белокурую головку, возлежащую на дорогих шелковых подушках.
— Ее теперь разбудишь не скоро. — Горелов наклонился и начал подбирать что-то с пола. Мне не было видно, что именно, так как мы стояли с ним по разные стороны кровати. Но он быстро выпрямился, показал мне шприц со жгутом и с укоризной в голосе поинтересовался: — Неужели никогда не замечала за подругой такого баловства?
— Не то что не замечала! Я и подозревать не могла! О чем ты вообще, не пойму!!! — Приподняв край одеяла, в которое укрывалась моя подруга, я присвистнула. — Вить, да у нее на руках живого места нет! Но… Но это совсем недавно. Поверь! Она же летом ходила с короткими рукавами, все было чисто. Господи, неужели после Володи…
— А что ты думала? — Горелов достал мобильник и принялся тыкать пальцем в крохотные кнопки, попутно приговаривая: — Чувство вины, оно спать не дает, поверь мне! Алло! Семеныч, ты? Тут такое дело… Ребят бы сюда надо…
Он быстро назвал адрес, отбился и зачем-то надел на Наташу наручники, зацепив одним браслетом за кровать. Я считала эту меру предосторожности излишней. Но меня никто не спросил. Как никто не спросил, зачем снова пошла блуждать по дому.
Я прошла тем же путем, что мы проделали с Виктором. Заглянула в каждую кладовку. В каждый сокрытый дверями угол. Но ничего, кроме паутины…
Сергея нигде не было.
— Да нет его здесь, Даш! Уехал наверняка, потому и стенала твоя подруга в одиночестве, пугая соседей, — пробасил над моим ухом Горелов, который, оказывается, перепугался, что меня долго нет, и кинулся на поиски. — Станет он взаперти сидеть.
— А может, она его где держит, а, Вить?
Слезы так близко подступили к глазам, что еще мгновение — и точно пролились бы, но Виктор, быстро среагировав, на меня зашикал:
— Ладно, не реви! Давай еще повнимательнее посмотрим. Может, здесь где есть подвал. Должен же быть, как без него-то! Или еще что. На чердаке, опять же, не смотрели. Но тебе туда нельзя, так и знай. Иди и карауль свою подругу, чтобы не убежала. А я посмотрю…
— Ты только найди его, Вить! — я все-таки захныкала, нервы-то, они не железные. — Он мне так… Так нужен…
— Да понял уже, что нужен-то. А ты ему? Э-эх, бабы, вот народ, а! — он махнул в мою сторону рукой и ушел, велев мне следить за Натальей.
Я вернулась в спальню на втором этаже, пристроилась на подоконнике и стала ждать. Через какое-то время приехали оперативники сразу на двух машинах. Вернулся Горелов. Понятное дело, вернулся ни с чем. Дом наполнился шумом, топотом множества ног и приглушенным говором. Наталью уложили на носилки и увезли. Мне задавали вопросы. Горелову, кстати говоря, тоже. Потом мы поставили свои подписи на бумагах, и Витя повез меня домой.
Через пару недель он явился ко мне с букетом, тортом и бутылкой вина под мышкой. Мы посидели на кухне, поговорили обо всем и ни о чем. Потом, не выдержав, я перешла к главному:
— Как она, Вить?
— Плохо. — Он поджал губы и одним глотком допил вино, которым до этого все поигрывал, покручивая стакан в руках. — Плачет все время и кается. Плачет и кается. Там столько эмоций, которые в протокол не запишешь… Н-да, погубила бабу любовь, что тут скажешь! А ты знаешь, если бы она не начала говорить, то доказать что-либо было бы очень затруднительно.
— А наркотики?! — я даже опешила.
— При чем тут наркотики? Это отдельное уголовное дело и отдельная статья. Инициатива, кстати, здесь опять-таки принадлежала целиком и полностью твоей подруге. Не баба, а зверь просто. Вот Володька попал так попал!.. Аракеляна едва не погубила, да вовремя он на тебя набрел… Кстати, его причастность к сбыту и производству наркоты оба отрицают — и она, и Александр. Те ребята, что доставляли наркотики по точкам, также отрицают его причастность. Некоторые даже кривили нос при его имени, называя альфонсом. Но в преступную группу, насчитывающую пять человек, Аракелян точно не входил. Я на обратном особо не настаивал. Нет, конечно, он не мог не догадываться, не дурак же был, в самом деле, но за догадки еще никого в тюрьму не сажали. Мне его даже вызывать незачем к себе, так как Волкова все признания подписала, которые слово в слово совпадают с показаниями того же Саши и остальных членов преступной группы. Это, опять-таки, повторюсь, отдельная статья и совсем другое преступление. А вот убийство Норы, Волкова, двойного покушения на тебя мне бы очень тяжело было бы доказать, не признайся она.
