Старший инспектор попытался счистить снег с надгробий, чтобы прочесть остальные имена и даты, но снега было слишком много. Он огляделся, потом вернулся на дорожку тем же путем, каким пришел.
Увидев приближающегося священника, Гамаш окликнул его.
– Нашли, что искали? – спросил отец Антуан.
Голос его теперь звучал более дружелюбно. Вероятно, священник больше страдал от низкого содержания сахара в крови, чем от дурного характера или хронического разочарования в Господе, который зашвырнул его сюда и забыл о его существовании.
– Вроде бы нашел, – сказал Гамаш. – Хотел посмотреть на могилы, но там слишком много снега.
– Я принесу лопату.
Через несколько минут отец Антуан вернулся с лопатой, и Гамаш расчистил дорожку к надгробию, потом скинул снег и с надгробия.
Мари-Виржини.
Мари-Элен.
Мари-Жозефин.
Мари-Маргерит.
И Мари-Констанс. Дата ее рождения уже была выбита, но дата смерти пока отсутствовала. Предполагалось, что ее похоронят вместе с сестрами. В смерти как в жизни.
– Позвольте спросить, mon père, – сказал Гамаш.
– Oui?
– Можно ли сфальсифицировать похороны? И запись в книге?
Этот вопрос ошеломил отца Антуана.
– Сфальсифицировать? Зачем?
– Я не знаю точно зачем, но мне хочется знать, возможно ли такое.
Священник задумался.
– Мы не делаем запись о захоронении, если не видим свидетельство о смерти. Если же свидетельство фальшивое, тогда, наверное, и запись будет неверна. Но похороны? С похоронами куда труднее, non? Ну, то есть кого-то так или иначе нужно похоронить.
– А гроб мог быть пустым?
– Маловероятно. Из похоронной конторы вряд ли привезли бы пустой гроб.
Гамаш улыбнулся:
– Пожалуй, вы правы. Однако они могли и не знать, кто лежит в гробу. А если вы не знаете умершего, то вас нетрудно обмануть.
– То есть вы предполагаете, что в гробу кто-то лежал, но не тот, кто указан в свидетельстве о смерти?
На лице отца Антуана появилось скептическое выражение. И Гамаш мог его понять.
Однако в жизни пятерняшек Уэлле было столько фальши, так почему бы не сфальсифицировать и их смерть? Но с какой целью? И кто из них может еще оставаться в живых?
Гамаш покачал головой. Безусловно, самый разумный ответ был и самым простым. Они все уже умерли. И вопрос не в том, мертвы ли они, а в том, не убили ли их.
Он посмотрел на соседние надгробия. Слева тоже лежали Уэлле. Семья Исидора. Справа – Пино. Семья Мари-Ариетт. Первое имя всех мужчин Пино было Марк. Гамаш наклонился ближе и не удивился, увидев, что первые имена всех девочек – Мари.
Он снова перевел взгляд на надгробие Мари-Ариетт.
«Моя мать давно умерла и покоится в другом городе, но со мной так еще и не покончила».
Что же за незаконченное дело оставалось между матерью и дочерьми?
– В последнее время кто-нибудь интересовался пятерняшками? – спросил Гамаш, когда они гуськом возвращались по расчищенной им узкой дорожке.
– Нет. Большинство людей их давным-давно забыли.
– А вы давно здесь священником?
– Около двадцати лет. Когда я приехал, пятерняшек здесь уже не было.
Значит, этот усталый священник ничего не получил от чуда. Кроме мертвых тел.
– А они приезжали сюда когда-нибудь?
– Нет.
– И все же они похоронены здесь.
– А где им еще упокоиться? В конце все возвращаются домой.
Гамаш подумал, что так оно, вероятно, и есть.
– А родители? Их вы знали?
– Я знал Исидора. Он прожил долгую жизнь. Так больше ни на ком и не женился. Всегда надеялся, что девочки вернутся, будут присматривать за ним в старости.
– Но они так и не вернулись.
– Только на его похороны. А потом уже на свои.
Священник взял у Гамаша старые ключи, и на этом они расстались. Однако до возвращения в Монреаль Гамаш должен был сделать кое-что еще.
Несколько минут спустя старший инспектор Гамаш заехал на парковку и заглушил двигатель. Он посмотрел на высокие стены, на пики ограды, на завитки колючей проволоки поверху. Охранники с вышек наблюдали за ним с винтовками наперевес.
Они могли не беспокоиться. Старший инспектор не имел намерения выходить из машины, хотя ему и хотелось.
Церковь находилась всего в нескольких километрах от ЗООПа, тюрьмы, в которой содержался сейчас Пьер Арно. Куда посадил его Гамаш.
Поговорив со священником и посмотрев книги, он собирался ехать прямо в Монреаль. Но вместо этого сидел здесь, преодолевая соблазн. Привлеченный сюда Пьером Арно.
Их разделяло лишь несколько метров, а Арно знал все ответы на вопросы Гамаша.
Старший инспектор все больше и больше убеждался в том, что именно Арно заварил всю эту кашу. Но он знал, что Арно не в силах остановить начатое. Это должны сделать Гамаш и его команда.
Хотя искушение увидеть Арно было велико, он не мог нарушить слово, данное Терезе. Он завел двигатель, включил передачу и поехал. Но не в Монреаль, а в другом направлении – назад к церкви. Он снова остановил машину у дома священника и постучал в дверь.
– Опять вы, – сказал священник, впрочем без особого огорчения.
– Désolé, mon père, – сказал Гамаш. – Скажите, Исидор до самой смерти жил в собственном доме?
– Да.
– Готовил еду, убирал, рубил дрова – все сам?
– Старое поколение, – улыбнулся священник. – Самодостаточное. Он гордился этим. Никогда не просил о помощи.
– Но старикам всегда помогали, – заметил Гамаш. – По крайней мере, так было в прошлом. Члены семьи присматривали за родителями и дедами.
– Верно.
– Так кто же приглядывал за Исидором, если не его дети?
– Ему помогал один из его шуринов.
– Он все еще здесь? Могу я с ним поговорить?
– Нет. После смерти Исидора он уехал. Насколько мне известно, старый месье Уэлле в благодарность оставил ему ферму. Кому еще было ее оставлять?
– Но он сейчас не живет на ферме?
– Не живет. Продал ее и уехал в Монреаль, кажется.
– Нет ли у вас его адреса? Я бы хотел поговорить с ним об Исидоре, Мари-Ариетт и девочках. Он ведь должен был их знать, верно? Так же как и их мать. – Гамаш затаил дыхание.
– О да. Она ведь его сестра. А девочкам он приходился дядей. Адреса его у меня нет, – сказал отец Антуан, – но его зовут Андре. Андре Пино. Теперь он и сам уже старый.
