— Птичка вытащила нам хранителя, — сказал бес моим голосом.
— Вижу. — Судя по всему, это не произвело ни малейшего впечатления на Кирилла. — Ну, — поторопил он проклятого.
— Хозяин, а не хотите узнать, что она…
— Нет, — одно хлесткое слово-приказ того, кто не привык повторять дважды, того, кого не заставляют ждать, — Орихор!
Глазам стало невыносимо горячо, кровь бросилась в лицо. Я застонала, прижимая руки к пульсирующим векам.
— Я был нежен. — Голос шел из плаща серого цвета, который держал в руках русоволосый секретарь, ткань наполнялась дымом, формируясь в подобие человеческой фигуры. — Птичка доставлена, и даже в лучшем виде, чем была.
Я опустила руки. Тело снова слушалось, снова принадлежало мне. Вернулись слабость, головокружение и боль.
— У меня не было и не будет слабостей, — сказал Кирилл, — едва сдерживаю побуждение утопить тебя в пруду и закончить на этом.
Знакомый голос был тих. Он на самом деле злился. Хуже будет, если он замолчит. Когда демон не говорит, он действует, а когда действует, то не слышит ни криков, ни жалоб, ни просьб о пощаде.
Лицо Хозяина было холодно. Красные уголья глаз беса смотрели на меня из-за его правого плеча. Проклятый хозяйничал в моем теле с моего разрешения. Повторно он его спрашивать не будет.
— Не стоит утруждаться, — пробормотала я и быстро, боясь передумать, шагнула в сторону, — я сама.
Гладкая поверхность воды была так маняще близко. Они не успели меня остановить, наверное, потому что не поняли, что я хочу сделать, а когда поняли, не поверили, или им было все равно, что куда вероятнее.
Я повалилась в чашу источника, подняв тучу брызг.
Вода была ледяной. Я и не подозревала, что она может быть такой холодной, не замерзая. Кожу обожгло. Сердце замерло. На краткий миг мне показалось, что оно замолчало навсегда, что от ледяного шока оно больше не сможет ударить ни разу. А потом оглушительный стук возобновился с утроенной силой, еще немного, и оно прорвет ткани, мышцы, кожу, вывернет наизнанку ребра и выскочит наружу. Вместе с его силой вернулась жизнь.
Я оттолкнулась ногами от каменного дна и вынырнула на поверхность. Осенний воздух был наполнен обжигающим теплом. Первый вдох — как последний.
Слышались ругань и проклятия с ноткой неуместного восхищения. Меня подхватили за руки и вытащили из воды. Секретарь Седого, молодой человек лет двадцати пяти, опустил меня на землю. Все, кто стоял близко к источнику, были мокрыми с головы до ног.
Я подняла голову и откашлялась, в поле зрения попали черные спортивные ботинки, на вид очень дорогие. Раздраженный помощник швырнул меня к ногам Хозяина и удалился. Сил подняться я не нашла. В первые моменты теплый, по сравнению с водой, воздух, обернулся пробирающим до костей ветром. Я обхватила себя руками, воздух из легких выходил неровными рваными выдохами, будто внутри не хватало для него места. На брюки потекла темная кровь, толком не закрывшаяся рана открылась. Кровь была горячей.
Все, что было во мне магического, все изменения извне стерла чистая родниковая вода. В том числе и метки проклятого. В том числе…
— Идиотка, — Кирилл сказал это почти ласково, склонился и протянул руку к лицу.
Я сглотнула. Даже сейчас, замерзшая и дрожащая в одежде, которую можно выжимать, сидящая в грязи, зажимающая укус, чувствующая на себе не один десяток глаз, я хотела этого прикосновения, предвкушала тепло пальцев. Одно касание согреет меня лучше одеяла.
Седой усмехнулся, втянул воздух, смакуя мои ощущения, мои желания. Рука качнулась, подцепляя сережки — двойные колечки, подаренные им же когда-то давно.
— Это поправимо, Алиса уже взрослая, и амулет матери вам давно не нужен, — пальцы спустились ниже к горлу, ключице, груди.
«Давай же!» — мысленно прокричала я, подаваясь вперед.
Кирилл подцепил тонкую цепочку, прикоснувшись к коже на одно неуловимое мгновение, я не смогла подавить прерывистый вздох, и вытащил наружу пятирублевую монетку.
— Это нет. Твое место в Юкове неизменно, но амулет, — он позволил кругляшку упасть поверх мокрой куртки, — уничтожен. Периметр рухнул. Стежка осталась без защиты. Они решат, что ты мертва.
— Пусть порадуются, — прохрипела я.
— Пусть.
Кирилл выпрямился, его место тут же занял Максуд. Собственные представления скорее мешали, но стоило закрыть глаза, и все становилось на свои места — мужчина в теле молодого парня.
— Если будешь подыскивать новую стежку, милости просим в Кощухино. Здесь очень нуждаются в чистом человеке, — черные глаза лукаво блеснули.
— Нет, — оборвал его Седой, — она отправляется в Серую цитадель. Дальнейшую судьбу я определю позже. Здесь останутся две пятерки бойцов. Считай их жителями пока.
— Благодарю.
— Чистого для Кощухино мы найдем. Даю слово, охраняющий.
— Принимаю, Хозяин.
— Я знаю одного. Вернее, одну. Ей очень хочется переехать к нам. — Я откинулась на спину, картина перед глазами поплыла, я подняла руку, пальцы были залиты кровью.
Наверное, беззащитный вид молодого парня заставил ожить воспоминания. В любом случае внуку будет лучше без такой бабки, как Маринка. И главное, если ее переселить в Кощухино, она останется человеком, так как именно в чистой здесь и нуждаются. Бывшая подружка не станет ни монстром, ни добычей до тех пор, пока не убедятся, что стежка не собирается на нее «опираться». Дело это не быстрое, у меня заняло три года по внутреннему кругу и тридцать по внешнему.
— Ну, если ты рекомендуешь, — улыбнулся Макс.
— Не обольщайся. Ты проклянешь тот день, когда последуешь этой рекомендации. — Я закрыла глаза, холод почти не чувствовался, если сейчас все дружно возьмут и оставят меня в покое, будет вообще красота.
— Уже в предвкушении, — донесся до меня голос охраняющего.
Прежде чем вернулся мрак, я успела подумать о том, что теперь все три источника в руках у Седого. Три туза в рукаве. Но даже это перестало иметь значение в темноте.
4
Переговоры
Я смотрела на туалетный столик. Зеркало было поднято, и в нем отражалась часть комнаты с графитовыми стенами. Белая краска, восстановленный коричневый орнамент. Борис мертв, но работа была закончена. Другой вопрос, что делает мой отреставрированный столик в Серой цитадели? Возможно, его принесли ночью, но даже если опустить закономерные вопросы — кто и зачем, это все равно выглядело сумасшествием.
Я встала и обошла квадратную комнату. Просторная спальня с огромной кроватью, двумя вышитыми картинами на графитовых стенах. Шелковые портьеры, прикрывающие монолитные стены, создавали ложное ощущение спрятавшихся за ними окон. Свет от бра по обеим сторонам кровати, уютный полумрак. Было тепло, камин топили исправно, ноги не мерзли, ступни утопали в толстом узорчатом ковре.
