— Тихо. Уже все. Слышишь?
Я кивнула. Боль отступила, оставляя после себя зудящее покалывание.
— Твой артефакт снова работает. Можешь больше не бояться стен в моем доме. И тебе не нужно это, — он указал на пуговицу, выпавшую из рук на пол, — твой пропуск и внутрь, и наружу. Допуск на любой этаж в любое время.
— Стена пропустит меня?
— Нет, — он улыбнулся, — ты ее больше вообще не увидишь. Завтра поспи, я помню, как ты ненавидишь рано вставать. — Он отпустил мои руки. — Все. Можешь идти.
Он обошел меня, застывшую посреди лестницы соляным столбом, и стал спускаться вниз.
На этом сюрпризы этого дня закончились.
Чтобы продолжиться в новом.
Когда я открыла глаза, столик стоял на том же месте. Рядом с ним, ожидая моего пробуждения, топталась девушка, вернее, девочка с толстой русой косой через плечо. Рослая, но круглое лицо с очень маленьким носом принадлежало ребенку. Серое форменное платье служанки было ей широковато.
— Вы проснулись? — задала она риторический вопрос. — Что желаете? Завтрак? Умыться? Или в туалет?
— Святые, — голос со сна звучал хрипло, — ты кто?
— Я — Майя, ваша служанка.
— Кто? Зачем?
— Хозяин приказал.
Кто бы сомневался. Без приказа Седого никто из нечисти в жизни не подумал бы прислуживать человеку.
— Уходи, — решив освободить ее от тягостных обязанностей, я зарылась поглубже в одеяло, — мне не нужна служанка, я сама объясню все Хозяину. — Я зевнула и закрыла глаза.
— Не надо! — взмолилась она. — Меня вернут в прачечную, там воняет и все время идет пар. Я не хочу! Я сделаю все, что вы скажете. Пожалуйста! — Девочка молитвенно сложила руки, пальцы были тонкие и белые, совсем не соответствующие слову «вернут».
Я села, потерла глаза. Девочка переигрывала. Ей стоило снисходительно цедить сквозь зубы. Но зачем мешать ей выполнять свою работу? На смену могут прислать кого-то похуже, и этот кто-то не обязательно будет сохранять внешние приличия.
— Хорошо. — Я откинула одеяло, сон успел улетучиться, девочка сразу подскочила. — Оставайся. Вернее, сейчас выйди, а вообще можешь остаться. — Я потянулась, закрыла глаза, а когда открыла, комната была пуста. Девочка оказалась сообразительной.
Перед дверью в столовую никого не было. Надеюсь, внутри так же пусто, как и снаружи. Я воспользовалась той ролью, что играла Майя, и попросила подать завтрак в комнату. Мы все, начиная с бабки и заканчивая Кириллом, заложники тех декораций, в которые ставим себя сами. Я хотела прийти в пустую столовую в промежуток между приемами пищи и ожидаемо не застать никого.
Я взялась за ручку двери. Перед глазами промелькнула часть вчерашнего ужина. Я молча пережила череду картинок, и чувства схлынули, не оставляя прежнего опустошения. Я больше не сопротивлялась. Недалек тот день, когда я смогу обернуться на этот ужин, пожать плечами и пойти дальше. Меня больше волновало, кем я к тому времени стану.
Внутри горела пара светильников. Стол сиял полированной каменной поверхностью, задвинутые стулья, рапиры, гигантские буквы «т» — пусты, пол отмыт от крови. Окон, как и во многих помещениях первого этажа, не было.
Я вошла, дверь за спиной закрылась с тихим стуком. Блюда доставляли в столовую не через главный вход, а через не бросающуюся в глаза дверцу в дальнем конце комнаты. Она открылась очень легко и бесшумно, слуги старались не привлекать к себе излишнего внимания. Десяток ступеней вниз, широкий и скудно освещенный коридор уводил куда-то в глубь цитадели. Ничем не пахло, не было слышно никаких звуков. Не было ответвлений, пару раз пол коридора опускался еще ниже, сперва на три ступеньки, потом еще на пять. После второго спуска стены коридора разошлись, в них появились тяжелые деревянные двери.
Не тюрьма, но впечатление более чем тягостное. Большинство комнат не имело запоров, за исключением первых двух по левой стороне, слава святым, в данный момент пустым, но пара толстых засовов многозначительно украшала двери.
Я заглянула в первую справа, с полуоткрытой дверцей. Не комната, не камера, а кабинет косметического салона. Мягкие кресла с подголовниками, массажная кушетка, куча зеркал, этажерка с баночками, бутылочками, скляночками и горшочками, ниша с вешалками. Одежды было немного. Я подцепила пальцами ближайшее платье, как вчера на явиди, все белое, ведь на нем так хорошо смотрится кровь. Я отпустила край хлопчатобумажной туники, материя качнулась, мягко стукнулись вешалки. За деревянной ширмой стояла бадья, старшая сестра той, что приносили мне в спальню крепкие парни. У стены пузатый винный шкаф. Темные бутылки, пробки, покрытые пылью, где-то сургуч, где-то этикетка. На нижней полке — вереница глиняных горшочков, ступка с пестиком. Я сунула туда нос и громко чихнула. Здесь недавно перетирали специи.
Это не салон красоты, это кухня. «Главные блюда» требовалось подготовить для трапезы, искупать, переодеть и слегка приправить изнутри вином или травами.
Светильники мигнули. Я выглянула в коридор. Никого.
Следующая дверь вела в типичную камеру, только более комфортабельную и просторную, чем полагалось. Я поморщилась от светлого жизнерадостного цвета стен. Кровать, столик, полка с книгами. Противоположная стена незапирающейся камеры терялась в темноте, свет не горел. Я пошарила рукой по стене, но не нашла выключателя. Послышались шаги, и я выскочила обратно в освещенный коридор. Никого.
Следующая комната была точной копией предыдущей. За одним исключением. На кровати было белье — простынка, подушка, одеяло. Я чувствовала запах не как нечисть, как человек. Здесь он был неуловимо другим, не таким, как в нежилых помещениях. Пахло едой или мылом, а может, книжными страницами или кофе с молоком. Пахло жизнью.
Опять шаги, на этот раз ближе. Я повернулась. Она стояла в дверном проеме, в руках полотенце, на плечах пушистый халат, в глазах усталость.
— Привет.
— Нам нельзя видеться, — нахмурилась Пашка.
— Мне ничего не запрещали.
Она пожала плечами, обошла меня и скрылась в полумраке комнаты.
— Где Невер? — задала я вопрос, ради которого пришла.
— В filii de terra. Успела скинуть на руки твоей подружке.
— Хорошо. — Я отступила и тихо попросила, не могла не попросить: — Прости меня… ну за… ты понимаешь…
— Если ты про тот неумелый комариный укус, — голос, раздававшийся из глубины комнаты был сух, я слышала шелест ткани, видела очертания стройной фигуры, — то не стоит.
— Пашка…
— Я попросила освободить меня от обязанностей надзирающей, так что жди визита нового «друга».
— Уже, — ответила я, вспомнив о Майе.
— Хорошо. — Она замерла в полумраке комнаты, а потом совсем другим голосом спросила: — Все в порядке?
