Хотя они во многих отношениях поверхностны, симптомы
невротика - наиболее очевидные аспекты его проблем. Это то, от чего он хочет
избавиться, не зная, насколько серьезный конфликт за ними стоит. Симптомы не
разрешают базовый конфликт невротика, но смягчают его. Это - реакции,
стремящиеся устранить конфликт, и они частично успешны. Когда появляется
успешный симптом, он подкрепляется, поскольку уменьшается невротическое
страдание. Таким образом, происходит научение симптому, как навыку.
Д. Доллард и Н. Миллер
Первый раз это состояние возникло как раз перед выездом его
группы на задание (кого-то они должны были в нашей северной столице
обезвреживать). По дороге "припекло" так сильно, что Алексею пришлось
даже остановить машину, выскочить из нее с автоматом наперевес и бежать в
ближайшее кафе, но не за чашечкой кофе, как вы догадываетесь, а по
"большому делу". Ситуация вышла и пикантная, и дурацкая одновременно.
Алексей стал переживать, что подобный приступ может
повториться, и, как на зло, чем больше он переживал по этому поводу, тем чаще у
него возникали проблемы со стулом. Постепенно эта тема стала в его жизни самой
серьезной. Где бы он ни оказался, что бы он ни делал, прежде всего должен был
решить один вопрос - где тут туалет, не занят ли и каким образом туда можно максимально
быстро добраться. И только если заветная дверь оказывалась неподалеку и
посетить это заведение можно было в любой момент, он успокаивался и, что самое
интересное, мог хоть целый день провести без всяких потуг на дефекацию.
Последнее обстоятельство свидетельствовало о том, что никакого заболевания
кишечника у него нет, однако объяснить эти состояния как-то иначе Алексей не
мог, поэтому предпринимал многочисленные обследования. Диагноз
"здоров" звучал для него, как приговор. "Что со мной?" и
"Что делать?" - вот два вопроса, которые отныне не давали ему покоя.
Мнение в конечном счете определяется чувствами, а не
рассудком.
Герберт Спенсер
Впрочем, для меня как психотерапевта, эта ситуация вовсе не
казалась странной. Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я задал
ему достаточно простой вопрос: "Алексей, а что, ваши до сих пор в Чечню
ездят?" "Да, все уже - кто два, кто три раза бывали в
командировках", - протянул Алексей. "А ты-то сам ездил?" -
словно бы невзначай поинтересовался я. "Да что вы, как же я могу с этим в
Чечню поехать?!" - эмоциональная реакция, а она была бурной сверх всякой
меры, выдала Алексея с головой. Страх перед поездкой в Чечню на войну, страх
быть убитым, крепко-накрепко сидевший в его подсознании, сообщил мне этой бурной
эмоцией о своем присутствии. Да, с "этим" в Чечню ехать никак нельзя,
а потому можно смело смотреть своим отвоевавшим товарищам в глаза: "Я не
отказник, я не струсил, просто я не могу!"
Сознание и подсознание Алексея нашли компромисс:
подсознание, руководимое страхом смерти (а у Алексея он оказался лишь просто
более выраженным, нежели у остальных), потребовало от сознания саботировать
рискованные действия, могущие привести к смерти. Сознание, со своей стороны, не
могло допустить никаких проявлений трусости. Поэтому пришлось придумывать
симптом, благо за претендентом на эту роль далеко ходить не пришлось:
"медвежья болезнь" нашему герою была уже знакома по прошлому опыту.
Более того, она неоднократно выручала его прежде, во время службы в армии, а
подсознание такого не забывает. Впрочем, повторюсь, все это понял доктор, а
Алексей о причинах своего симптома и не догадывался!
Парадокс этой истории, отличающий ее от большинства
аналогичных, заключается в том, что этот невротический симптом в каком-то смысле
действительно обезопасил своего носителя. На войне все-таки больше шансов
погибнуть, нежели в мирной жизни. Впрочем, подобная закономерность
прослеживается редко, чаще встречаются иные случаи, когда человек, переживший
некогда серьезные и фактические угрозы своей жизни, становится заложником
своего перепуганного подсознания. Опасности начинают мерещиться такому человеку
везде, хотя никаких реальных угроз уже нет и в помине. С другой стороны, невроз
Алексея весьма и весьма злокачествен, ведь ему надлежало признаться себе в
своем страхе, признаться себе в том, что он таким образом - с помощью
невротического симптома - спасает себя от поездки на фронт. Конечно, это не его
вина, но… Вот в этом, собственно, и вся проблема: сознание и подсознание играют
в слишком злую игру.
Скажу пару слов про психотерапевтическое лечение. Оно
состояло из трех частей. Во-первых, "починить" нервную регуляцию акта
дефекации, т. е. поправить разболтавшийся рефлекс, и с этим мы справились
быстро. Во-вторых, сознанию нужно было признать все те нелицеприятные для него
вещи, о которых мы говорили выше. Что ж, Алексей проявил большое мужество,
поскольку признать свои страхи сложнее, чем не бояться вовсе. Он справился и с
этим. После этого Алексею необходимо было решить, как жить дальше. Наверное, он
все сделал правильно: уволился из МВД и теперь успешно работает "на
гражданке". Если бы он уволился из МВД по инвалидности из-за своей
"медвежьей болезни", то, наверное, никогда бы уже не избавился от
невроза, поскольку ему пришлось бы отыгрывать эту роль до конца. Он уволился не
по требованию своего симптома, а принял собственное решение, после того как
симптом был уже уничтожен.
Воин на поле боя победил армию из тысячи человек. Другой
победил себя, - и он более велик.
Дхаммапада
Это единственно правильный и возможный путь, ведь потакать
невротическому симптому нельзя - от этого он становится только больше. Решения,
принимаемые человеком, должны быть его решениями, а не решениями его невроза.
Смерти есть в жизни место!
Чего бояться, если не смерти? Смерть может наступить в
результате болезни, несчастного случая или, если так можно выразиться, по
собственному желанию. Всего этого наши дорогие невротики и боятся: заболеть,
погибнуть или того, что сами, по собственной воле руки на себя наложат.
Когда-то мы действительно можем оказаться на пороге смерти:
в клетку ее не посадишь, а потому она вольготно разгуливает, где придется.
Зачастую, в миг встречи со смертью (своей, но не состоявшейся, или чужой и
произошедшей) мы проявляем мужество и героизм, собираемся с силами и
справляемся со стрессом. Но в последующем мы уже не те, что прежде: наша память
хранит ужасное воспоминание, "опыт ощущения смерти", ее
"холодного дыхания".
При наличии такой "болевой точки" в подсознании
впасть в невроз со страхом смерти нетрудно. Достаточно, например, чтобы врач
как-то по-особенному на нас посмотрел, сказал, что нужно обследоваться,
поскольку у него есть "опасения" (последние могли быть самыми
невинными!). Разумеется, его "опасения", особенно если мы не
отягощены знанием медицинских нюансов, могут быстро и качественно у нас
перерасти в ужас, постоянное ожидание и предощущение смерти.
