Книга Тени старой квартиры, страница 72. Автор книги Дарья Дезомбре

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тени старой квартиры»

Cтраница 72

Сквозь запотевшее автобусное стекло Маша видела ставшую за последние дни привычной серую гладь залива, на которую хлопьями сыпал снег. Почти неразличимы сквозь эту густую снежную канитель островки бывших оборонных фортов. Хотелось спать – не спасала даже принятая на грудь огромная чашка кофе в придорожном кафе-заправке, куда они, окоченевшие, добрались по идущему вдоль шоссе перелеску. Время оказалось уже совсем приемлемым для завтрака – часов семь. В кафе толпились завсегдатаи: водители фур, они же – любители обжигающей яичницы. Один из них и подбросил девушек до автобусной остановки…

В автобусе Ксюша – очевидно, от пережитого испуга – разговорилась с интеллигентно выглядящей дамой лет шестидесяти в пальто с лисьим воротником и двумя набитыми снедью полиэтиленовыми пакетами, предусмотрительно зажатыми на полу между ног.

– Это вам с Купеческой гавани надо, с южной части острова. Там такая красота – маяк белый, деревянный, сами увидите. Все рядом с ним фотографируются. Потом еще – бывшие Рыбные ряды. Ну и Голландская кухня – где готовили для морячков. На деревянных-то кораблях разводить огонь не разрешалось.

– А почему кухня – голландская? – проявила вежливый интерес Ксюша.

– Так русские-то по трактирам кашеварили. А голландцам наша стряпня на постном масле поперек горла стояла. Вот и питались отдельно.

Ксюша вежливо кивала. Маша же отвернулась к окну – думать о том, что вскоре вновь придется выйти не просто под снег, а сесть в катер и плыть по этим стальным стылым волнам в сторону последнего места работы Аршининой, не хотелось.

Но все оказалось еще хуже – на продуваемом пирсе не нашлось ни одного зазывалы, предлагающего туристам совершить экскурсию по романтически разваливающимся фортам Кронштадта. Что, собственно, и не удивительно: и не сезон, и непогода. Почти потеряв надежду, Маша подошла к неопрятному старику в ветровке, смолящему сигарету на скамейке в Петровском парке: не знает ли он кого-нибудь, готового свозить их в Ушаковский форт?

– Чего там глядеть-то? – сплюнул мужик в сторону.

Маша проследила, куда упал желтоватый плевок, и вновь повернулась к собеседнику: маяк. Им интересен маяк.

Старик смерил ее чуть презрительным взглядом: туристьё неугомонное! Сурово кивнул:

– Ладно, довезу.

Моторная лодка оказалась явным самоделом – хлипкая, фанерная, от заведенного мотора ее колотило крупной дрожью. Испуганная плавсредством Ксюша спрыгнула бы обратно на берег – но было поздно: покрытая серой творожистой массой – смесью снега и льда – вода к прыжкам не располагала. Старик, глядя в расширенные от ужаса глаза виолончелистки, отдал им пахнущее папиросами старое одеяло – прикрыться. Жестом показал: «С головой, с головой!» И, отвернувшись, уже не отрывал глаз от вздымающегося над водой лодочного носа. Маша прижалась боком к Ксюше. Разговаривать было невозможно – рев мотора и ветра с Балтики гудел в ушах одной монотонной нотой. Вскоре поверх шерстяного одеяла небо накидало им еще одно, снежное. Они постепенно согрелись, впав в подобие забытья или транса: перед глазами продолжал косо лететь снег, а за этим рваным ритмом встала серая стена – это залив слился с небом.

Вдыхая запах мокрой шерсти, Маша же все думала о том, что такое – работа при маяке. Одиночество. Однообразие и труда, и пейзажа за окном. Дни проходят, как перебор четок, как смена волн, бьющихся о берег. Перед смотрителем небо да море. Между ними точка – человеческая душа: один на один с Богом. Почти монашеская жизнь. Да нет, больше того – отшельническая. Какие качества необходимы тому, кто сознательно выбрал эту профессию? Замкнутость, угрюмость? Меланхолия? Но ведь, судя по рассказам той же Тамары Зазовны, маленькая Аллочка вовсе не была задумчивой букой, а напротив – живым, балованным ребенком. Будущей красивой и кокетливой девушкой. Что же это за тайна, спрашивала себя Маша, ради которой стоит обречь себя на такое существование? И вдруг, слушая рев мотора и ветра, дрожа всем телом в такт лодке, Маша впервые за все это время по-настоящему испугалась. Сердце сжалось, когда сквозь взвесь соленых брызг и хлопьев снега перед ней встали сложенные из грубых валунов серые стены. Форт Ушаков.

Ксения

Не удивительно, что она выпивала! – думала Ксения, оглядываясь по сторонам. Она, Ксюша, тоже бы начала. Что за забытое Богом и людьми место! Полуразвалившиеся казематы бывших казарм, какие-то ржавые бочки валяются на берегу уже явно не первый десяток лет. Сам форт круглый, как ватрушка, мощная каменная кладка местами черна от сажи. Сверху на крышу нанесло с полметра земли: там перебирает на ветру стеблями высохшая трава, гнутся тонкие голые березки. Битый кирпич валяется под ногами. Войдя под арку ворот, они увидели внутреннюю гавань. Сформированная с помощью бастионов и куртин, сверху гавань с фортом напоминала гигантского краба. Вода тут уже изрядно подмерзла: усмиренная тяжелыми стенами форта волна не разбивала едва успевший схватиться первый лед.

У южной оконечности стоял первый створный маяк – где и служила Алла Анатольевна. А у западной располагался второй – уже лет сто не используемый по назначению. Ежась и с нежностью вспоминая об оставленном в лодке старом одеяле, Ксюша пыталась вспомнить, что успела прочесть об Александровских маяках. Что-то про защиту глубоководного фарватера от Котлина до Петербурга. Очевидно, как только гавань в Ушакове перестала использоваться, отпала и необходимость во втором маяке, указывавшем курс для входа в порт. Остался только так называемый Верхний маяк. Ксения залюбовалась красно-белой башней, еще более яркой на фоне безнадежно-серого неба. Красавец-маяк! Возможно, дело в пропорциях, к которым в начале XX века еще относились с почтением, даже когда строили нечто индустриальное? А может, в нашу эпоху спутниковых систем навигаций одинокая башня на берегу, что, противясь морской стихии, льет в ночи спасительный свет, – это еще и очень романтично?

– Пошли, – вырвала ее из размышлений Маша. – Дни короткие, скоро опустятся сумерки, и мы ничего не увидим.

Сумерки! Ксения вздрогнула: быть застигнутыми здесь ночью? Одна мысль об этом внушала такой ужас, что она почти бегом припустила вслед за Машей в сторону красной башни.

Тяжелая железная дверь держалась всего на одной петле, тоскливо поскрипывала на ветру. Да и краска, так празднично выглядящая издалека, вблизи оказалась облезлой, свисающей неопрятными клочьями. Кладовка в цокольном этаже была девственно пуста – то ли туристы разворовали все на сувениры, то ли кто-то хозяйственный вывез оставшийся инвентарь. Пахло влажной пылью и мазутом. От цоколя наверх, в маячную комнату, шла ажурная винтовая лестница. Обвиваясь вокруг ствола башни, она занимала все пространство до каменной стены. На каждом из пролетов были прорублены глубоко утопленные в мощную стену оконца. Нижнее, правда, оказалось забито какими-то досками, зато верхние исправно пронзали башню снопами хилого зимнего света. Ксения, не привыкшая к физическим нагрузкам, быстро замедлила темп – лестница оказалась крутой, да и, бросая взгляд вниз, между чуть дрожащих ступеней, она то и дело ежилась: маяк старый, никто его давно не ремонтирует, стоит одной ступеньке хорошенько проржаветь, и… Но Маша шагала уже где-то над ее головой, неуклонно преодолевая ступень за ступенью, все выше и выше, и Ксюша, вспомнив – сумерки! – и пытаясь отладить сбившееся дыхание, старалась от нее не отставать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация