– Стрелять буду! – услышал он и тут же почувствовал рядом с левой щекой горячий свист пули. Он осторожно дотронулся пальцами до залитой кровью щеки и, уже не задумываясь о направлении, с оглушительным треском ломая сухие сучья, бросился вперед.
Андрей
Андрей осмотрелся. В первой комнате справа, похоже, недавно снесли перегородку. Строительный полиэтилен покрывал потолок – очевидно, для защиты старой лепнины. Переставляя заляпанный краской стул с одного места на другое, Андрей карманным ножом разрезал пленку. Ее конец теперь свисал до полу. Тяжелые, тусклые из-за строительной пыли обрывки полиэтилена превратили комнату в подобие современного театрального декора, этакий лабиринт из колышущихся листов. Быстро, будто играючи, Андрей прошелся со своим стульчиком и ножичком по всей квартире – вжик! вжик! вжик! – с осенним шелестом опуская за собой все новые полиэтиленовые занавесы. А попутно собирая: строительный нож, дрель и даже – ого! – гвоздезабивной пистолет с силиконовой насадкой. Любопытная альтернатива его собственному «макарову» – вот как чувствовал, что тот придется ему в Питере весьма кстати. Насвистывая нечто, отдаленно напоминающее «Наша служба и опасна, и трудна!», Андрей вновь оглядел, вернувшись ко входу в квартиру, первую комнату и заметил прямо над входом приоткрытые дверцы – опаньки! Неужто антресоль? Подставил стульчик, подтянулся на руках: за дверцами и правда обнаружился оклеенный старыми обоями закут в метр длиной, навроде кладовки. Если не считать пожелтевших от времени газет, закут был девственно пуст, и, очевидно, тоже предназначался на слом: зачем будущим богатым хозяевам эта примета бережливого коммунального времени? Да-да-да, – внимательно оглядел закут Андрей. – А нам он может еще пригодиться, господа хорошие. Он подошел к окну, за которым небо из светло-серого стало превращаться в темно-серое, снял ботинки, аккуратно поставив их носками к двери за последней из полиэтиленовых занавесей. Бесшумно ступая по полу, пошел к щитку у входной двери – отключать электричество. И – замер. В противоположном конце квартиры раздался грохот. Маша! Андрей бросился, поскальзываясь в носках на полу, в сторону кухни. Рванул на себя дверь и приставил пистолет к затылку находящегося там человека.
– Ты что тут делаешь, хирург?
Носов развернулся всей тушей, на лбу блестели капли пота:
– Шкаф двигаю, чтобы закрыть проход на черную лестницу, – буркнул он.
Андрей выматерился, опустил пистолет.
– Ты помнишь, что я сказал вам делать?
– Помню, – отряхнул руки хирург. – Но я так понял, что мужчин внизу больше двух. А ты – один.
– Ты точно хирург, а не математик? – усмехнулся Андрей. – Или, может, у тебя есть оружие? И ты умеешь им пользоваться?
Носов-младший угрюмо молчал. И Андрей вдруг развеселился: чем-то ему был симпатичен этот медведеподобный мужик: хочет ответить за фокусы своего сумасшедшего отца, по милости которого они все здесь оказались? Да пожалуйста. Выглядеть героем в глазах своей похожей на испуганную галку виолончелистки? Ради бога.
– Держи, – протянул он ему гвоздезабивной пистолет. – Что такое, знаешь?
Носов взял пистолет, пожал плечами. Андрей вздохнул: ясно.
– Это – пневматический пистолет. Стреляет гвоздями. Старый образец – повезло тебе. Прижимной скобы нет, так что проблем попасть в ребят у тебя быть не должно. Стрелять надо в руку, держащую оружие. И в ноги. Попадешь?
– Я хирург, – наконец ответил этот чудик. – С точностью у меня действительно проблем нет.
– И на том спасибо. Теперь так. Пока я не отключил свет, изучи диспозицию. Я буду в первой комнате справа – привлеку внимание. Ты – окажешься у них в тылу. Будь уверен, прежде чем стрелять, что у тебя есть путь к отступлению: ванная, коридор, на худой конец – балкон. Чип или Дейл попытаются прийти на помощь. Это ясно?
– Ясно, – кивнул хирург.
– Тогда снимай свои ботинищи, – усмехнулся Андрей. – Выставишь носки из-за шкафа. – И на удивленный взгляд Носова-младшего пожал плечами: – Тупой обманный маневр, но всегда работает.
* * *
Они принялись за дело ровно по часам: замок хлипкий, да и новая хозяйка еще не озаботилась серьезной стальной дверью. Андрей, сидя у себя на антресоли, даже расстроился: шум пока получался смешной. Пару раз постучали, поняли, что не откроют, ударили топором и вынесли замок с мясом, ясное дело. Через приоткрытые дверцы он слышал шаги: двое крупных мужчин в тяжелых армейских ботинках. Они не переговаривались – очевидно, объяснялись жестами и осматривали каждую из комнат, шелестя полиэтиленом, но стараясь издавать минимум звуков. Вот один из них подошел к той комнате, в которой укрывался Андрей, на секунду остановился на пороге и сделал шаг вперед.
– Привет! – свесился Андрей головой вниз, столкнувшись нос к носу с мужчиной, давеча давшим ему прикурить. И нажал на курок. Пиу! – выплюнул свинец «макаров». Пуля, посланная в упор, пробила куртку и бронежилет. Мужик упал, как подкошенный. Андрей нырнул обратно. Шаги второго замерли. Стоит в коридоре – понял Андрей. Выжидает. Осторожно взял пожелтевшую газету из кипы рядом, затаив дыхание, смял тонкий, хрупкий от времени лист. Приоткрыл дверь и бросил бумажный ком в противоположный угол комнаты. Шевельнулся дальний полиэтиленовый занавес. Та-та-та-та-та-та! – разнеся пленку в лохмотья, прошила полиэтилен очередь из коридора. Дождавшись последнего выстрела, Андрей нырнул вниз и выстрелил наугад, ориентируясь на звук.
– Аааа… – заорал неизвестный.
Попал. Отлично. Значит, у них есть еще пара минут до того, как сюда догадается подняться третий участник компании. Андрей мягко спрыгнул на пол, перешагнул через раскинувшего руки мертвого рейнджера, не замедляя движения, вынул из раскрывшейся ладони в черной перчатке пистолет с глушителем. В почти полной темноте коридора увидел лежащего на животе человека. Тот стонал. Продолжая держать его на прицеле, Андрей подошел к нему почти вплотную, сел на корточки. И услышал тихий щелчок над ухом и насмешливое:
– Привет!
Он
Если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сама, – говорила супруга одного американского президента, почившего от рук убийцы. Весьма спорное утверждение, если учесть, из какого места растут руки у большинства. Нет, дела в идеале надо доверять профессионалам. Но – в идеале же! – и держать руку на пульсе.
Пульс бился рядом с этой коммуналкой, разросшейся в его кошмарных снах до замка Франкенштейна. Будто детская страшилка: на черной-черной улице, в черном-черном доме, глядящем в мертвые воды черного-черного канала, в черной-черной квартире, как ведьмы в мрачной готической башне, сидят эти две неясные девицы и держат, как в древней сказке, возможную газетную «утку», а в утке – яйцо правды, а в яйце – смерть его. И ничто их не берет! Вот почему сегодня он отпустил водителя с охранником, отключил телефон и пришел подышать миазмами трущобной Сенной площади и этого самого черного-черного канала – бывшей болотной, петляющей речки Кривуши. Подтянутый мужчина средних лет. С чуть оттопыривающимся карманом. Получить разрешение на ношение оружие – не бог весть какая задача. Умение стрелять он поддерживал время от времени в тире: хорошая разрядка, полезный навык. Он прошел, просканировав стоящего на шухере у входа громилу, в дверь парадной, пропуская перед собой милую барышню в спортивной форме. В ушах у барышни были наушники – даже в шаге от нее он уловил бьющие, как отбойный молоток, ритмы. Не задумываясь, она зашла вместе с ним в лифт. Не вздрогнула, как он, когда раздался первый выстрел. Просто не услышала. Он вышел на темную площадку перед квартирой. Запнулся о щепку на полу, равнодушным взглядом окинул изуродованную топором полуоткрытую дверь. Прислушался. Пам-пам-пам-пам! – раздалась сдавленная глушителем очередь. И, после минуты молчания, еще один выстрел: одиночный, как удар хлыстом. Кто-то закричал, тяжело упал на пол. Никуда не торопясь, он снял обувь, брезгливо поставив на грязный пол ногу в тончайшем итальянском носке: шелк, шерсть и кашемир. Вынул из кармана пистолет, аккуратно взвел курок и медленно пошел вперед. Он увидел его не сразу – мешали мутные лохмотья висящего тут и там строительного пластика. Но тот же пластик помог подойти незаметно – отличная маскировка. Так, выглянув из-за полиэтиленовой занавеси, он оказался как раз за спиной у невысокого парня в кожаной куртке и джинсах. Парень щупал пульс одного из громил, тяжело дышащего на полу. Другой валялся чуть дальше – на входе в комнату.
