В середине января Маршалл узнал, что за спасение президента его решено наградить специальной медалью «За храбрость» для сотрудников правоохранительных ведомств, которая примерно соответствовала Почетной медали конгресса – высшей военной награде страны. Церемония была запланирована на конец месяца, и на ней должны были присутствовать не только все его бывшие коллеги из Секретной службы и УБН, но и сам президент с семьей. После ужина с Биллом Картером Маршалл на протяжении всего месяца не встречался ни с кем из прежних знакомых, но не пойти на награждение он не мог – главным образом потому, что не хотел обидеть Армстронгов, которые были к нему так внимательны.
Церемония состоялась в Восточном зале Белого дома. Филипп Армстронг произнес трогательную речь, а затем вызвал на сцену Амелию, которая и приколола медаль к пиджаку Маршалла. Это было настолько неожиданно, что он даже прослезился, а все остальные громко захлопали в ладоши. Медаль была очень красивой: покрытая позолотой и эмалью пятиконечная звезда на красно-бело-голубой ленточке, и Маршалл неожиданно почувствовал, что гордится ею куда больше, чем он думал, и что сегодняшнее награждение станет одним из самых ярких моментов в его жизни. Медаль и ребенок, которого он спас и который теперь носил его имя – вот были его самые большие достижения. Подобным не каждый мог похвастаться, и все же никакая медаль не могла помочь Маршаллу решить, что делать дальше. Левое плечо все еще сильно болело, и ему приходилось постоянно выполнять упражнения для мышц парализованной руки. Кое-чего он уже добился – например теперь он мог на несколько дюймов приподнять левое предплечье, что облегчало выполнение нескольких простейших операций, но делать что-то пальцами он по-прежнему не мог. Левая рука, таким образом, оставалась практически бесполезной, и Маршалл понемногу учился выполнять большинство дел правой. Он уже мог вполне сносно водить автомобиль, а вот завязывать шнурки у него никак не получалось.
Но самым неприятным было то, что, не имея работы, Маршалл не представлял, на что потратить свободное время. Наибольшей проблемой были вечера, которые нужно было заполнить хоть чем-то, кроме телевизора, а чем – он не знал. Бывшие коллеги из УБН и Секретной службы не раз приглашали его на товарищеские ужины, но Маршалл знал, что на этих мальчишниках разговор будет вертеться в основном вокруг работы, а ему будет совершенно нечего сказать. В конце концов он уехал на несколько дней в Новую Англию – в Вермонт. Там он катался на лыжах, причем убедился, что получается у него довольно-таки неплохо, но стоило ему вернуться в опостылевший Джорджтаун, как все началось сначала.
Однажды ночью, когда, не в силах уснуть, Маршалл обшаривал Интернет, его случайно занесло на сайт, посвященный аренде квартир и домов в разных европейских странах. Делать ему все равно было нечего, поэтому он без особой охоты просмотрел несколько предложений, среди которых были и вилла в Тоскане, и палаццо в Венеции, и летний домик на юге Франции, и ферма в Провансе, и несколько парижских квартир. Сначала он промахнул их, как пролистывал дворцы и особняки, но ветхий коттедж в Котсволде, на который он наткнулся на следующей странице, произвел на него настолько гнетущее впечатление, что Маршалл машинально вернулся к парижским квартирам и поразился тому, насколько они дешевы. О том, чтобы снять квартиру в Париже, он никогда не задумывался, но несколько бокалов вина, которые Маршалл теперь регулярно выпивал на ночь, способны были пробудить в нем интерес к чему угодно, включая брачные ритуалы пигмеев, исчезающие виды птиц, а также проблемы раннего обнаружения НЛО, буде таковым вздумается вторгнуться в воздушное пространство Соединенных Штатов. Почти помимо собственной воли он прочел несколько объявлений, и одна из предлагавшихся в них квартир неожиданно показалась ему… подходящей.
Маршалл и сам не знал, что заставило его так поступить, однако он дважды перечел описание квартиры и внимательно рассмотрел опубликованные здесь же фотографии. Квартира была со вкусом обставлена и выглядела просторной и светлой. Адрес – 16-й округ, в одном из переулков рядом с проспектом Фоша – ничего ему не говорил, однако, сверившись с картой Парижа, Маршалл выяснил, что это совсем недалеко от Триумфальной арки и парка Багатель. Похоже, райончик был неплохой, вот только…
– Что мне там делать, в этом Париже?! – громко спросил он у самого себя, но тут же подумал: почему нет? Правда, Маршалл подозревал, что в Париже все говорят исключительно по-французски, и, следовательно, его беглый испанский будет там совершенно бесполезен, и все-таки ему почему-то казалось, что этот город прекрасно подходит для того, чтобы пить вино в крошечных кафе, глазеть на прохожих и жалеть себя.
И он снова вернулся к объявлению. Квартира сдавалась на срок от шести месяцев до года, и в ней, кроме гостиной и большой спальни с окнами на юг, имелись также небольшая, но полностью оборудованная кухонька с обеденной зоной и балкон, откуда была видна Эйфелева башня (на фотографии она была запечатлена ночью, и ее подсветка выглядела очень эффектно). Лифт, консьерж – все это были уже малозначащие детали. Главное, внезапно подумалось ему, во Франции он действительно может попытаться забыть свое недавнее прошлое, и не исключено, что у него что-то получится. В конце концов, это не Испания и не испаноязычные государства Южной Америки, где даже крик мальчишки-газетчика на улице невольно напоминал бы ему о том, чего он лишился. В Париже он уже бывал, правда – давно, еще когда учился в колледже, но впечатления от этой поездки у него остались самые приятные. Наконец, если Париж ему почему-то надоест, он может отправиться в путешествие по другим европейским странам – побывать в Италии, покататься на лыжах в Швейцарии, искупаться в Средиземном море в Греции. Уж там-то его точно никто не найдет, и никто не станет названивать ему, чтобы спросить, как он себя чувствует и чем занимается. Прежние коллеги из Секретной службы частенько звонили ему, стараясь его поддержать, и Маршалл устал отвечать, что у него все в порядке. Лгать ему не особенно хотелось, но не мог же он сказать, что ни хрена не делает, а чувствует себя так, что впору удавиться с тоски.
В последнее время ему действительно было очень тяжело, и даже врученная президентом медаль вскоре перестала казаться адекватной компенсацией за потерянную руку. Как-то незаметно он снова начал жалеть себя, но сейчас ему мнилось, что, если он будет делать это в Париже, эффект будет не столь разрушительным. Смена обстановки тоже должна помочь, к тому же если ему там не понравится, он всегда может вернуться.
Вот только куда?.. Квартиру в Джорджтауне, где он продолжал жить, ему предстояло вернуть. Управление разрешило ему оставаться в ней все время, пока он работал в Секретной службе и приходил в себя после ранения, но рано или поздно казенное жилье у него заберут, и ему придется подыскивать другой дом. С учетом всего этого поездка в Париж обретала дополнительный смысл – быть может, вдалеке от родной страны он сумеет яснее представить, где он хотел бы жить и что делать.
И, недолго думая, Маршалл отправил владельцу квартиры письмо по электронной почте.
Ответ пришел на следующий день. Стоимость аренды квартиры оказалась даже ниже, чем было написано в объявлении, так как буквально недавно цены на недвижимость во Франции в очередной раз упали. Сумма была совершенно ничтожная – Маршалл со своими сбережениями и своей увеличенной пенсией вполне мог позволить себе снимать эту квартиру достаточно долго. Чувствуя себя форменным безумцем, он написал, что согласен снять квартиру на полгода с правом продления договора аренды еще на шесть месяцев и что он хотел бы въехать через две недели. В ответ владелец, который переезжал в Брюссель, но хотел сохранить за собой парижское жилье, предупредил, что квартира идеальна для одного, но двоим в ней будет уже тесновато, поскольку, как в большинстве европейских домов, там был только один – и довольно маленький – стенной шкаф. Для семьи с ребенком такая квартира и вовсе не годилась, но Маршалл заверил хозяина, что приедет один и что ни жены, ни ребенка у него нет.
