– …Хорхе, – снова послышалось чуть в стороне, но сейчас ей было все безразлично. И даже когда неподалеку прозвучало несколько выстрелов, она отреагировала на них почти равнодушно. Пусть ее убьют, как Фелипе, – ее это ничуточки не волнует! Потом она сообразила, что живая она гораздо ценнее для бандитов, чем мертвая, но эта мысль не добавила ей бодрости. В эти минуты она страдала не столько от страха, сколько от жажды. Во рту у нее пересохло, пыль из мешка набилась в рот. Она готова была отдать жизнь за глоток самой обычной воды, но попросить пить у своих мучителей не решилась.
А затем вдруг стало очень тихо, и Ариана услышала еще один уверенный и громкий мужской голос, который выкрикнул несколько приказов. Он был совсем не похож на хриплые, грубые голоса, которые она слышала до того, да и испанский, на котором он говорил, был другим – знакомым ей и понятным. Так или почти так говорили ее друзья и подруги в Буэнос-Айресе. Мужчина приказывал положить ее в «ящик». Что это может означать, она не знала, но ни испугаться, ни приготовиться к борьбе не успела. Чужие грубые руки подняли ее с земли и куда-то понесли (в этот момент Ариана почувствовала, что ее туфли куда-то пропали и она босиком), а потом принялись укладывать в тесную и узкую деревянную коробку. Коробка оказалась ей коротковата, и кто-то ткнул ей кулаком в живот, заставив таким образом подогнуть ноги. Мгновение спустя Ариана почувствовала, что коробку накрывают тяжелой деревянной крышкой, которая со скрипом скользнула по дощатому бортику, и подумала, что ее, должно быть, уложили в гроб, чтобы похоронить заживо.
И снова ее это совершенно не тронуло, хотя дышать сразу стало труднее, к тому же очень скоро в коробке стало так жарко, словно она стояла на солнцепеке. Ни вытянуться во весь рост, ни пошевелиться она не могла, руки и ноги, все еще крепко связанные, затекли, и она их почти не чувствовала. Как ни странно, боль и страх, которые мучили ее столько времени, отступили, и она почувствовала сильнейшее желание спать. А поскольку смерть не спешила освободить ее от мучений, сон казался спасением – тихой гаванью, в которой она могла бы укрыться от постигших ее несчастий. И она действительно провалилась в какое-то забытье, потом на секунду очнулась, но, обнаружив себя все в том же душном и тесном ящике, опять задремала и даже, кажется, видела какие-то странные, путаные, не имеющие отношения к реальности сны.
Сколько времени она так спала, Ариана не знала. Разбудили ее скрежет деревянной крышки по ящику и громкие голоса, среди которых выделялся все тот же уверенный мужской голос с хорошим испанским. Ноздри ее уловили поток свежего воздуха, но он ее не обрадовал – больше всего ей хотелось никогда больше не просыпаться.
Кто-то перерезал веревки у нее на руках и ногах. Она почувствовала прикосновение прохладной стали к коже, но по-прежнему не могла пошевелить ни одним пальцем. От долгого лежания в тесном «гробу» не только руки и ноги, но и все тело ее затекло, сделавшись непослушным, словно деревянным, поэтому, когда по приказу все того же мужчины с хорошим испанским ее достали из ящика и поставили вертикально, колени ее подогнулись и она ничком повалилась на землю.
Некоторое время она лежала не шевелясь. Бандиты, которых она не видела – мешка с ее головы не снимали, – столпились вокруг и негромко переговаривались на том же варварском жаргоне испанского, которого Ариана не понимала. Потом уже знакомый ей твердый мужской голос приказал отнести ее «внутрь», и Ариану в очередной раз подняли и потащили куда-то. Она слышала тяжелые шаги по земле, далее ее швырнули в какое-то кресло или шезлонг, и шаги удалились.
Ариана больше не была связана, но снять с головы душивший ее мешок не решалась, боясь того, что́ может увидеть. Она замерла без движения – только сердце отчаянно колотилось в груди, да пульсировала на шее какая-то жилка. Примерно минуту спустя она почувствовала, что рядом кто-то стоит, и испугалась, что вот сейчас ее и убьют. Человек стоял очень тихо, но она слышала его дыхание и гадала, застрелит он ее или ударит ножом.
Послышался шорох одежды, и чьи-то руки сняли с ее головы мешок.
От яркого света Ариана зажмурилась.
– Не бойся, – негромко сказал кто-то, но открывать глаза она не спешила.
– Я не причиню тебе никакого вреда, – добавил мужчина, и она узнала все тот же голос, который отдавал приказания. – Ты нужна мне живой и здоровой.
Его речь выдавала в нем человека хорошо образованного, следовательно, английский он должен был знать, однако обращался он к ней по-испански, и Ариана задумалась – почему. То ли этот человек просто не знает, кто она такая, то ли ему все равно. Впрочем, если ее похитили ради выкупа, ему скорее всего действительно безразлично, за кого он получит деньги. С другой стороны, за дочь посла можно потребовать бо́льшую сумму…
– Господи, да ты красотка!.. – негромко воскликнул мужчина, и Ариана, по-прежнему не открывая глаз, машинально качнула головой. О чем это он?.. Ее легкое летнее платье было измято и изорвано, лицо – в пыли, туфли пропали, а на запястьях и лодыжках остались глубокие ссадины от веревок, однако главарь бандитов, похоже, все-таки сумел разглядеть ее длинные светлые волосы и аристократические черты.
– Не бойся, – повторил он. – И можешь открыть глаза – я не такой уж страшный и не причиню тебе зла.
Учитывая все, что́ с ней сделали, поверить в это было довольно трудно, но Ариана почему-то ему поверила. Медленно открыв глаза, она взглянула на стоявшего перед ней мужчину.
Главарь бандитов был, как и она, высок, а его узкое, покрытое густым загаром лицо казалось искусно высеченным из какого-то темного камня. Ярко-голубые глаза смотрели решительно, прямо, волосы были черными и довольно сильно отросшими, волевой подбородок с ямочкой покрывала густая, темная щетина. Как и все остальные бандиты, он был облачен в выгоревшую армейскую куртку и свободные полевые брюки, заправленные в высокие ботинки, однако Ариана сразу почувствовала исходящую от него ауру уверенности и силы.
Она так и не сказала ему ни слова, только взглянула в глаза, и главарь, медленно подняв руку, легко коснулся кончиками пальцев ее лица в том месте, где на коже проступил кровоподтек от удара о днище кузова.
– Мне очень жаль, что они обошлись с тобой так грубо, – проговорил он с сочувствием, словно был как минимум ее союзником. – Большинство из них – простые крестьяне, которые не способны отличить настоящую сеньору от обычной поденщицы и понятия не имеют об этикете.
Он улыбнулся, но Ариана не отреагировала, продолжая пристально вглядываться в его лицо.
– Ты можешь идти? – участливо спросил главарь, но она опять не ответила. Она и вправду не знала, сможет ли стоять, не говоря о том, чтобы ходить. Ноги ее кололи миллионы иголок, затекшие мускулы ныли, в затылке гудело.
На мгновение оторвав взгляд от лица главаря, Ариана увидела, что они в какой-то большой палатке. Входной клапан откинут, но в воздухе потемнело, и она мало что могла разглядеть. В палатку задувал прохладный ветерок, и ей почему-то казалось, что она в джунглях, у подножия высоких гор, хотя откуда взялось это ощущение, знать она не могла.
