– Вы захватили с собой какие-то вещи? – спросила монахиня, и Ариана кивнула, мгновенно подумав об оставшейся в машине сумке, в которой лежал блестящий алюминиевый ящичек, ее Святой Грааль, ее память о Хорхе.
– Тогда, быть может, вы пока переоденетесь и наденете удобные туфли, а я схожу предупредить о вашем приезде мать-настоятельницу? – предложила монахиня, и они вместе спустились в монастырский двор и вышли из ворот на стоянку. Ариана достала из машины сумку с вещами и пошла в отведенную ей келью, а ее спутница – на поиски настоятельницы.
В монастыре работали все, поэтому настоятельницу – матушку Элизабет – она нашла на кухне, та чистила картошку. Настоятельница утверждала, что это монотонное занятие весьма способствует вдумчивой, сосредоточенной молитве. Увидев вошедшую в кухню монахиню, она улыбнулась. По складу характера матушка Элизабет была человеком на редкость жизнерадостным, поэтому при взгляде на нее послушницам и монахиням часто казалось, что она вот-вот рассмеется.
– Хочешь помочь мне, сестра Мария? – шутливо спросила ее настоятельница.
– У нас гостья, – серьезно ответила ей монахиня. Рассказ Арианы глубоко задел ее чувства, и она не отреагировала на шутку, как того ждала настоятельница. – Ее зовут Ариана Грегори, и она – дочь американского посла в Аргентине. Та самая, которую похитили несколько месяцев назад. Ее спасли только недавно, и у нее умер отец, вот она и приехала к нам… Мисс Ариана… гм-м… очень расстроена и не знает, что ей делать. Она говорит, что хочет остаться у нас, и я отвела ее в келью, а сама решила предупредить вас.
– А картошку она чистить умеет? – хмыкнула настоятельница, и сестра Мария наконец улыбнулась.
– Не похоже.
– Ничего, мы научим ее. Хорошо, что она здесь, – пребывание в монастыре пойдет ей на пользу. Да и нам тоже… – Старая монахиня говорила с чуть заметным ирландским акцентом. Она опять улыбнулась, отчего ее многочисленные морщины обозначились глубже. В Америку она приехала, когда ей было шестнадцать лет, а в монастырь поступила в семнадцать. Сейчас матушке Элизабет было далеко за семьдесят, но несмотря на то что почти вся ее жизнь прошла в монастырских стенах, она хорошо ориентировалась в нравах и обычаях большого мира.
– Ей нужно успокоиться и прийти в себя, – продолжила настоятельница. – И лучше всего это сделать, конечно же, в монастыре. А мать у нее есть?
Сестра Мария покачала головой:
– Нет, насколько я знаю.
– Что ж, теперь у нее есть мы. Своди ее в сад. Я тоже приду, вот только закончу… – И она кивком показала на огромную кастрюлю с уже начищенным картофелем. Дело шло к обеду; как раз сейчас большинство насельниц работали в саду – самое подходящее место, чтобы познакомить Ариану с сестрами.
Ариана вернулась тем временем в келью, достала из сумки вещи, а чемоданчик с письмами задвинула под топчан. Зашнуровав кроссовки, она вышла в коридор и столкнулась там с сестрой Марией, которая как раз шла за ней. Вместе они прошли через заднюю дверцу в окруженный высокими стенами монастырский сад – он напоминал райские кущи. На клумбах вдоль стен зацветали яркие весенние цветы, посередине чернели свежей землей длинные аккуратные грядки, где монахини собирались высаживать огурцы, помидоры, кабачки, салат, морковь, репу и фасоль. В небольших застекленных теплицах росли базилик, укроп, петрушка и другие травы – их, как сказала сестра Мария, монахини выращивали круглый год.
В саду работали с полдюжины женщин. Завидев Ариану, они заинтересованно заулыбались, но не произнесли ни слова: как и чистка картошки, работа в огороде была временем для размышлений и молитв. Впрочем, как только сестра Мария сообщила, что Ариана будет жить в монастыре, монахини побросали лопаты и грабли и собрались вокруг них, чтобы познакомиться с новенькой.
– Милости просим! – воскликнула одна молодая монахиня, приветливо улыбаясь. На вид ей было примерно столько же, сколько и Ариане, и ряса у нее была немного не такой, как у всех остальных: как узнала потом Ариана, в монастыре она прожила без малого год и еще не приняла монашеского обета, оставаясь в послушницах. Остальным монахиням было лет по тридцать – сорок, а одна – полноватая и румяная – выглядела на все шестьдесят.
– Скоро придет пора высаживать помидоры, вот тут-то мне и понадобится помощница! – выпалила молоденькая, закатывая глаза, и все рассмеялись.
– Сестра Пола пока только овладевает искусством выращивать овощи, – прокомментировала повод к веселью сестра Мария.
– Главное, не погубить рассаду, а там помидоры сами попрут, – хихикнула сестра Пола, спровоцировов еще один взрыв смеха.
Тут к ним подошла настоятельница. С материнской нежностью она ласково всем улыбнулась:
– Помидоры – это прекрасно! Но это не самое главное. Куда важнее, что сестра Пола помогает нам обучаться молитве за ближнего своего.
Эти слова снова заставили всех рассмеяться. Засмеялась и Ариана, хотя смысл сказанного остался для нее неясным. Впрочем, она уловила другое – то, что насельницы монастыря Святой Гертруды образовывали маленький, но дружный кружок, занимались простым трудом и были довольны своей жизнью здесь и друг другом.
Они еще немного непринужденно поговорили, затем монахини вернулись к работе – они удобряли землю навозом, – а Ариана вызвалась помочь сестре Поле. За работой две молодые женщины продолжали вести беседу, и мать-настоятельница сделала сестре Марии знак не мешать им. Оставшееся до обеда время пролетело незаметно, и только когда на колокольне ударил колокол, призывая к трапезе, Ариана почувствовала, как сильно она устала. Поясница ныла, руки были в земле, и она с удовольствием вымыла их холодной водой – впервые за сегодняшний день, хотя еще накануне, снедаемая неизбывным чувством вины, бегала в ванную едва ли не каждые полчаса. После обеда сестра Марианна – румяная пожилая монахиня – попросила ее помочь налущить гороху к ужину. Это дело было для Арианы диковинным, и каждый раз, когда крупные зеленые горошины сыпались из-под ее пальцев в миску, она чувствовала себя так, словно одержала великую победу.
– Смотри, старайся, сестра Марианна у нас жуть как строга! – шепнула Ариане сестра Мария, когда старая монахиня повела ее в кухню. Вскоре выяснилось, что это было большим преувеличением – Ариана, во всяком случае, ничего такого не заметила. Сестра Марианна совсем не ругала ее за неловкость; напротив, она готова была похвалить ее за каждый хорошо открытый стручок – одним нажатием большого пальца. Похоже, таково было основное правило, принятое в монастыре: никто не будет тебя порицать, если ты стараешься сделать свое дело как следует.
Когда с горохом было покончено, Ариана помогла нарезать хлеб и накрыть на стол для всех девятнадцати монастырских насельниц. Еще через полчаса колокол ударил к ужину, и она села за стол вместе со всеми. За едой много и оживленно беседовали, но лишь потому, что Ариана была новенькой и каждой монахине хотелось сделать так, чтобы она чувствовала себя как можно непринужденнее. Они расспрашивали ее обо всем, и только о том, что же привело ее в монастырь, никто не заговаривал: интересоваться подобными вещами было не принято. В целом монахини были рады, что у них появится еще одна сестра.
