Со стороны, впрочем, Ариана производила впечатление человека разумного и здравого, но только на первый взгляд. Даже Сэм, знавший ее не очень хорошо, видел, что этой девушке не хватает чего-то очень важного. Быть может, подумалось ему, его парижский знакомый – депрограмматор, который действительно был лучшим в мире в своей области, – поможет Ариане найти то, что отнял у нее Хорхе. Собственно говоря, это была ее единственная возможность относительно быстро вернуться к полноценной жизни. В противном случае ее ждали многолетние сеансы психотерапии, причем не обязательно с положительным результатом: Сэм знал достаточно случаев, когда даже подготовленные агенты – крепкие мужчины, не боявшиеся никого и ничего, – получали такие глубокие психологические травмы, что вылечить их полностью не удавалось.
Видя, что Ариана колеблется, он решил ковать железо, пока горячо.
– Если вы согласны, – быстро сказал Сэм, – я позвоню своему знакомому и узнаю, когда он сможет вами заняться. Как я уже говорил, неофициально он работает на нас, а официально – на французских военных, так что после Ирака работы у него хватает, но я уверен, что для вас он найдет время. Наша служба командирования, я думаю, сможет подыскать вам в Париже какое-нибудь временное жилье, так что эта сторона пусть вас тоже не беспокоит… – Переговоры с соответствующей службой ЦРУ Сэм Адамс решил взять на себя. Он вообще был готов сделать все, лишь бы заставить Ариану сделать решительный шаг к выздоровлению. В том, что депрограмматор-ас ей поможет, он не сомневался, но для этого нужно было, чтобы Ариана хотя бы доехала до Парижа.
– Вопрос с жильем я лучше решу сама, – ответила Ариана, задумчиво глядя на Сэма. – Это-то как раз не проблема. Мне просто немного… страшно, понимаете? Вдруг этот ваш… депрограмматор… заставит меня вспоминать вещи, о которых я почти забыла… хотела бы забыть… Что, если он сделает мне только хуже?
Она действительно не хотела и боялась обсуждать кое-какие эпизоды из своего недавнего прошлого: сам момент похищения, убийство Фелипе, первые дни в плену, которые она провела в тесном деревянном ящике.
– Насколько я знаю, он еще никому не навредил, – ободрил ее Сэм. – Никто из наших оперативников пока не жаловался, что после сеансов ему стало хуже. – Он не стал говорить, что еще никогда ЦРУ не посылало к парижскому депрограмматору человека сугубо гражданского, однако несколько агентов, которые находились в плену или в заложниках годами, вернулись из Парижа абсолютно здоровыми и даже смогли продолжить работу.
– Я хорошо его знаю, – добавил Сэм, успокаивающим движением опустив руку ей на плечо. – Он – очень хороший человек с большим жизненным опытом. То, что бывает с заложниками, мой приятель знает не понаслышке: он сам одиннадцать лет находился в плену у ливийских мятежников. Чуть не каждый день его пытали и избивали, но он сумел все это преодолеть и остаться совершенно нормальным человеком. Сейчас у него есть жена и четверо детей, что, согласитесь, уже показатель. Все свое время он тратит на то, чтобы помогать тем, кто побывал в схожей ситуации, и у него это отлично получается. Как я уже говорил, он, наверное, лучший в мире специалист в своем деле. Многие люди, которых я знаю, благодарны ему за то, что он вернул их к нормальной жизни.
– Но я и живу совершенно нормальной жизнью! – воскликнула Ариана.
Прежде чем ответить, Сэм окинул взглядом аскетическую обстановку монастырской гостевой кельи.
– Боюсь, что нет, – негромко ответил он. – Быть может, для кого-то это действительно нормальная жизнь, но не для вас. У вас другой путь – свой собственный. Разве вы не хотите жить своей, а не чужой жизнью? Не «нормальной», а своей, чтобы больше никогда не бежать от себя самой и не прятаться от окружающих? Вы еще очень молоды и заслуживаете лучшей участи – так не сдавайтесь, пока не испробуете все возможности! Пусть мой знакомый с вами поработает, и если у него вдруг не получится, во что я лично не верю, тогда… Во всяком случае, монастырь никуда от вас не убежит.
– Это верно! – Ариана рассмеялась, однако сразу же снова стала серьезной. – Хорошо, я подумаю, – пообещала она, но как-то не слишком твердо, и Сэм, уезжая из монастыря, с горечью думал, что ему так и не удалось уговорить бедную девушку воспользоваться единственной по-настоящему реальной возможностью исцелиться.
В тот же день вечером Ариана пришла к матери-настоятельнице и рассказала ей о предложении Сэма.
– А что, Париж – это отличная мысль! – ответила матушка Элизабет и улыбнулась так легко и беззаботно, словно речь шла об увеселительной поездке или об ужине с подругой. – Я бы на твоем месте не стала отказываться.
– Вы действительно думаете, что я… что это принесет мне какую-то пользу? – спросила Ариана, испытующе вглядываясь в лицо старой женщины.
– Возможно. Или лучше сказать – вероятно, – поправилась матушка Элизабет. – Этот твой знакомый прав в одном: ты молода, и сейчас – самое подходящее время, чтобы попытаться избавиться от… от последствий всего, через что по воле божьей тебе довелось пройти. А от плохих воспоминаний лучше избавляться, пока они еще свежи, иначе они окаменеют, и тогда… Нет, Ариана, я вовсе тебя не прогоняю. Я была бы очень рада, если бы ты осталась с нами насовсем, но мне по-прежнему кажется, что ты создана для другой жизни. Но чтобы найти свой путь, тебе нужно освободиться от прошлого, иначе тебе не будет покоя нигде, даже в нашем монастыре, – добавила она откровенно. – Ты всегда сможешь вернуться к нам, если захочешь, но сначала тебе все равно нужно лучше узнать мир, потому что тогда ты будешь точно знать, от чего отказываешься. Слушай Господа и слушай свое сердце – и не ошибешься, – закончила она торжественно.
Слушая старую настоятельницу, Ариана только вздыхала. Ей было хорошо в монастыре, но лишь сейчас ей стало ясно, насколько она действительно нуждалась в этой передышке. Восьми спокойных месяцев едва хватило, чтобы ее раны начали закрываться, но оставшиеся на сердце шрамы еще были слишком свежи и по временам начинали кровоточить. Наверное, подумала Ариана, они будут болеть еще очень долго, может быть – всегда, но если кому-то удастся хоть немного умерить эту боль, у нее появятся силы, чтобы оглядеться вокруг… И тогда, быть может, ей действительно откроются какие-то возможности, какие-то новые пути, которых сейчас она просто не могла заметить.
– Попытка не пытка, – негромко сказала мать Элизабет, исподволь наблюдавшая за сложной душевной борьбой, отражавшейся на молодом и красивом лице Арианы. – Если эти сеансы тебе чем-нибудь не понравятся, ты всегда можешь остановиться.
Об этом Ариана как-то не подумала! Она сразу приободрилась. В самом деле никто не заставляет ее непременно пройти полный курс депрограммирования. Если ей станет хуже, она просто откажется продолжать лечение – вот и все.
– Я понимаю, ты сомневаешься, – продолжала настоятельница, – но попробовать-то можно? Я, правда, не знаю, в чем суть этой методики, но если она помогает агентам ЦРУ, то может помочь и тебе. Иногда, Ариана, нужно не раздумывать, а просто сделать шаг, броситься в какое-то дело, как прыгаешь в холодную воду. Если очень страшно, то можно и зажмуриться… – Матушка Элизабет снова улыбнулась, и морщинки разбежались от ее глаз, как солнечные лучи. – А Господь тебя не оставит, – заключила она привычно. – В плену ты вела себя очень храбро, у нас ты получила необходимую передышку, но теперь пора двигаться дальше, пора завершить начатое…
