– Я… я просто подумала, что помогать бедным – важнее, – решительно отвечала она.
– Кто вам это сказал? – Было ясно: ему надо знать, какие еще идеи бродят у нее в голове и откуда они взялись, и Ариана, не думая, выпалила:
– Хорхе.
– Кто такой Хорхе? – мягко спросил Яэль и слегка подался вперед… но лишь для того, чтобы затушить в пепельнице сигарету.
Ариана замешкалась. Она понимала – Яэль наверняка знает, кто такой Хорхе. Должно быть, ему хотелось посмотреть, что скажет она.
– Хорхе – вождь… предводитель группы, которая меня похитила.
– Ах да… Бунтарь-революционер, так?
Она кивнула.
– Друг бедняков и защитник угнетенных… Но очень хотел получить за вас выкуп. Двадцать миллионов долларов… На эти деньги можно досыта накормить половину аргентинских крестьян. Кстати, вам известно, что у этого аргентинского робингуда были счета в Швейцарии? Он ничего вам об этом не говорил?
Эти сведения Сэм получил от одного из осведомителей после гибели Хорхе. Информация, правда, была ничем не подтверждена, но выглядела вполне правдоподобной.
– Нет, ничего такого он не говорил. – Ариана печально потупилась. Она не верила Яэлю. Хорхе был таким благородным и честным и так искренне ненавидел богатых… Нет, не может быть, чтобы он оставлял деньги себе! Сэм Адамс тут что-то напутал и напрасно поделился этими соображениями с Яэлем.
– Вы действительно считаете, что он раздавал все деньги беднякам?
– Я… не знаю. Хорхе говорил, что – да, и я ему верила.
– Что еще он вам говорил? – Теперь вопросы сыпались один за другим, так что Ариана не успевала обдумать ответ. Нет, она не собиралась ничего скрывать, но говорить откровенно о своих самых глубоких переживаниях и чувствах ей было непривычно и как-то неловко.
– Он говорил, что любит меня, – ответила она и тут же добавила: – Я думаю, Хорхе правда меня любил… несмотря на свои политические взгляды. Мы были созданы друг для друга. Другого такого человека я не встречала!
– А теперь? Вам его не хватает? – Взгляд и голос Яэля были такие, что Ариана не осмелилась бы солгать, если б и захотела. Под его взглядом она чувствовала себя как под гипнозом, хотя он не делал никаких пассов руками и не размахивал у нее перед носом серебряными часами с цепочкой. Должно быть, эта способность подчинять себе чужую волю делала его немного похожим на Хорхе, вот только Яэль не хотел от нее ничего, кроме правды.
– Очень. Да, мне не хватает его… Я скучаю по нему, о нем думаю… Сейчас уже меньше, чем раньше, но все равно.
Ее признание нисколько не удивило Яэля.
– У вас сохранились какие-то его вещи? Может быть, он подарил вам кольцо, украшение, какой-нибудь сувенир на память?
– Нет, у меня ничего такого нет. Только письма… его письма ко мне. Я сумела спасти их в последний момент. Когда… – Ее горло стиснуло внезапной судорогой, и ей пришлось приложить усилие, чтобы продолжить: – …когда израильский спецназ напал на лагерь, чтобы меня спасти, Хорхе… Он едва успел отдать мне тот чемоданчик, в котором хранил свои дневники, и я машинально сунула туда письма. Он писал мне их каждый день. Каждый день по письму, представляете?!
– Сейчас чемоданчик у вас? Вы перечитываете его письма? Как часто?
– Да, эти письма со мной. Сначала я совсем не могла их читать, – ответила она. – Потом какое-то время я читала их каждый день, а теперь… теперь я только иногда перечитываю их по вечерам, когда мне грустно или особенно сильно его не хватает. Иногда я даже не читаю их, а просто держу в руках. Мне этого достаточно. – Ариана помолчала. – Не думаю, что когда-нибудь я встречу другого такого же замечательного человека!
– Надеюсь, не встретите, – негромко откликнулся Яэль. Никому бы не пожелал он встретить того, кто позволял бы себе играть с чужим разумом, доводя людей до состояния, когда они переставали понимать, кто они такие. Однако говорить об этом сейчас депрограмматор считал не слишком уместным. – Вы сказали, что в чемоданчике были дневники Хорхе. Их вы тоже читали?
– Нет. В них слишком много идеологии и политики, а я в этом не разбираюсь. Раз или два, в самом начале, я пыталась читать их, но они оказались для меня слишком сложными. Я перечитывала только письма, но дневники тоже храню.
– Где сейчас чемоданчик?
– В шкафу – в квартире, где я живу тут.
– Вы очень расстроитесь, если потеряете эти письма или кто-нибудь их у вас украдет?
Вопрос вызвал у Арианы приступ паники. На мгновение она испугалась, что Яэль может потребовать отдать письма ему, но он ничего не сказал. Впрочем, Ариана все равно бы их не отдала, и он это отлично понимал. Не стоило с самого начала портить отношения, поскольку успех курса терапии во многом зависел от ее добровольного сотрудничества. Тем не менее прежде чем двигаться дальше, ему нужно было, так сказать, прощупать почву, поэтому он и задавал Ариане множество самых разных, иногда – откровенно провокационных вопросов.
– Да, – ответила она почти жалобно. – Я… меня бы это очень… – она поискала подходящее слово помягче, – расстроило.
– Тогда сделаем это нашей ближайшей целью. Нет-нет, я не про огорчение! Нам нужно добиться, чтобы вы могли обходиться без этих писем как можно дольше, – пояснил он. – Настанет день, когда вы не захотите читать их. Вы не должны платить за грехи Хорхе, работая с бедными и малоимущими – вы вообще не должны, не обязаны делать ничего из того, что́ он вам говорил. Вы считаете себя в долгу перед ним, но это ошибочное убеждение. Если бы ваш отец не заплатил Хорхе двадцать миллионов, он убил бы вас не раздумывая. А может быть – убил бы в любом случае… – Яэль говорил ровным голосом, но Ариана ему не поверила.
– Этого не может быть! – запротестовала она. – Вы ошибаетесь. Хорхе защищал меня от остальных мужчин в лагере.
– А кто, по-вашему, отдавал этим людям приказы? – возразил ей Яэль все так же невозмутимо. – Хорхе был предводителем шайки, и бандиты слушались его беспрекословно. Ему хотелось, чтобы вы верили в то, что он вас оберегает – чтобы чувствовали себя зависимой от него, своего единственного защитника… Поэтому вам до сих пор так трудно понять, каков был истинный Хорхе.
Он помолчал немного, потом задал вопрос, на который уже знал ответ:
– Вы были любовниками?
Ариана сначала только кивнула, однако потом решила ответить подробнее:
– Да. Я была от него беременна, но потеряла ребенка во время налета на лагерь.
Она называла атаку израильских коммандос налетом, а не спасательной операцией, ибо для нее это был налет: внезапный, жестокий и такой же пугающий, как похищение. Пожалуй, та ночь была более страшной: она до сих пор помнила охватившее лагерь огненное кольцо и гибель Хорхе у нее на глазах. Кто атаковал лагерь, кто и куда тащит ее через ночные джунгли, она узнала только потом, и поэтому первые минуты пожара были для нее особенно страшными.
