Харлан повел бровями.
— Желаю удачи. Единственный мотель в городе в три раза старше этого парусника и куда более обшарпан.
Эмма нахмурилась в замешательстве — так чувствует себя житель Южной Калифорнии, где все, что вы хотите, обычно находится через квартал.
— Уверена, что здесь имеется что-либо поновее.
Харлан пожал плечами.
— К югу, в Поулсбо, есть пара мотелей. Двадцать минут езды по хорошей дороге.
Эмма окинула критическим взглядом обстановку парусника. Могла ли она выдержать ночь на корабле, особенно на этом?
— Вы не шутили насчет того, что никогда не имели дела с кораблями?
— Нет.
— Пойдемте в таком случае на «Морской ястреб». Там вы сможете забыть, что находитесь на корабле, если захотите. Решайте. — Харлан поднялся.
Эмма последовала за ним.
Он, должно быть, спятил, чокнулся совершенно. О чем Харлан думал, приглашая ее в свое единственное убежище? Конечно, она так перепугалась, представив, что ей придется провести ночь на «Прелестнице», но это не значит, что он должен играть роль радушного хозяина.
Он все сделал: рассказал, что мог, или, вернее, что, по его мнению, ей необходимо было знать о двоюродном брате, а потом следовало спровадить ее обратно на парусник или в мотель — это уж как ей захочется.
Предложив Эмме располагаться в любом месте кают-компании, Харлан отправился на маленький камбуз. Главный камбуз находился на один уровень ниже, рядом с каютой для шеф-повара, а в маленьком камбузе было только самое необходимое — небольшой холодильник, микроволновая печь, генератор пищевого льда и утварь для приготовления закусок и напитков.
— Вино? Пиво? Шампанское? Что-нибудь покрепче, чтобы «Прелестница» казалась более приятной на вид?
Эмма посмотрела на него, словно не веря, что он шутит, под ее взглядом все его шутки казались неудачными.
— Нет, спасибо, — ответила Эмма и, взглянув искоса, спросила: — Вы предлагаете шампанское каждому случайному гостю?
Харлан забеспокоился: уж не думает ли она, что он собирается заигрывать с ней? Потом решил, что, вероятно, она имела в виду не принадлежащую ему выпивку, которой он угощает.
— У парня, который владеет этим судном, не бывает случайных гостей.
— Видимо, он крупная шишка.
— Да, — ответил Харлан кратко, не желая вдаваться в подробности, и, заглянув в холодильник, спросил: — Хотите газировки?
— Если без кофеина, то с удовольствием.
Харлан кивнул и вытащил две жестяные банки.
— Вам не обязательно было меня приглашать, — сказала Эмма.
— Думаете, вы мешаете моему ночному кутежу? — спросил Харлан, ставя банку рядом с ней.
— Нет, я просто имела в виду…
— Не обращайте внимания, — произнес Харлан, когда ее голос замер. — К слову, ваш двоюродный брат мог выпить больше меня, сохраняя самообладание.
Эмма притихла, и Харлан почувствовал вину за то, что позорил образ ее двоюродного брата. Она сидела, гладя рукой плюшевую подушку сидения, словно пытаясь понять, что это за материал.
Харлан присел на низкий стол прямо напротив нее и глубоко вздохнул.
— Уэйн сказал, что вы были близки в детстве.
Эмма кивнула, не поднимая глаз.
— Я рассказывала вам: как брат и сестра.
— Я имел в виду, жили рядом, — поправился Харлан.
— О да, мы жили по соседству, поэтому проводили много времени вместе, — ответила Эмма, поднимая глаза и только сейчас понимая скрытый смысл в его первом вопросе. — Он рассказывал о нас?
— Мы говорили о вас… регулярно, — произнес он и подумал про себя: всякий раз, когда Уэйн напивался, то есть каждую ночь.
— Он каким-либо образом объяснял, почему завещал мне судно?
— Он сказал мне однажды ночью, что собирается оставить его вам, если с ним что-либо произойдет.
— Но почему? — спросила Эмма. — Почему судно?
— Потому что это все, что у него было.
Она моргнула.
— Но есть еще загородный дом в Сан-Франциско и старинные автомобили, которые он коллекционировал.
Проклятье! С какой стати он должен рассказывать об этом горьком пьянице? Харлан едва знал его и совершенно не знал этой женщины, поэтому не обязан отвечать. Но, казалось, выхода нет, и, поморщившись, Харлан начал говорить:
— Уэйн рассказывал, что некоторое время назад потерял дом, а последнюю машину продал несколько лет назад, — он был разорен.
Глаза Эммы расширились, потом сузились.
— Должно быть, поэтому он арендовал абонентский почтовый ящик в Сан-Франциско, а мне объяснял, что это связано с ремонтом дома.
«Так он и ей лгал! — подумал Харлан. — Интересно, был ли хоть один человек, кому Уэйн всегда говорил правду?»
Харлан больше не собирался обманывать Эмму — у него просто не было сил продолжать обсуждение. Пусть сама обнаружит правду. Лично ему до этого нет никакого дела.
— Но… что случилось? — спросила Эмма. — Он ведь занимался бизнесом по Интернету. Он доказал, что они не правы.
Харлан счел необязательным говорить, что у Уэйна компьютера не было больше года. И пока Эмма совсем не загонит его в угол, он не скажет о своих подозрениях, куда ушли все деньги. Харлан поспешно задал отвлекающий вопрос, хотя уже знал, кого она имеет в виду:
— Они были не правы?
— Его родители, — ответила она напряженно. — И я в сущности тоже. Они бросили его, когда ему было четырнадцать лет.
— Разве закон не запрещает подобное?
— О, я не имею в виду, что бросили буквально, выгнав пинками, когда он был еще несовершеннолетним. Они никогда бы этого не сделали, но морально они изолировались от него полностью.
— Звучит довольно жестоко.
— Они говорили, что Уэйн слишком часто попадает в неприятности, но на самом деле он был просто немного сумасбродным. Он не заслуживал такого отношения с их стороны. Я люблю свою семью, но я ненавижу их за то, что они сделали с Уэйном.
— Тогда все понятно, — произнес Харлан, не подумав.
— Понятно что?
Забрать бы свои слова обратно, но слишком поздно. Подчинившись, Харлан рассказал Эмме, что сказал ему пьяный Уэйн.
— Он сказал, что собирается оставить вам «Прелестницу» потому, что вы — единственная, кто будет переживать, когда он умрет.
Глава пятая
— О Боже, — прошептала Эмма, — что они наделали! — сквозь пелену слез она посмотрела на Харлана. — Как могла так поступить с ним его собственная семья?
