Соли он ей дал и поспешил выставить из квартиры. И прятался потом от обеих еще пару недель, боясь столкнуться нос к носу. Теперешнее приветствие тети Шуры было первым после визита ее внучки в его дом.
— Да, отработал, — буркнул Калинкин себе под нос и поспешил в подъезд.
Но прыткая тетка догнала его уже на третьем этаже. Тут же сунула ему в руки корзинку с продуктами, попросив донести до двери, и, уж конечно же, не упустила случая вспомнить об Александре.
— Защитилась девочка моя, Дима, представляете! На «отлично»! Все экзамены, диплом, все на «пять с плюсом». Умница какая!
— Да, молодец, — промямлил Калинкин, сморщившись.
Он бы теперь через три ступеньки перемахивал, да возможности такой не было. Тетя Шура цепко держала его под локоток, мотивируя необходимость данного действа застарелым ревматизмом. Он бы мог ей, конечно, припомнить ее скоростной подъем, который она совершила только что с рекордными показателями, но поостерегся. Сейчас доведет ее до двери, отдаст корзинку, скроется за своей дверью и тут же забудет и про тетю Шуру, и про внучку Шуру.
— В аспирантуре предложили остаться, а она отказалась, — опечалилась тетя Шура, но как-то без особой горечи.
Калинкина это с чего-то насторожило, и уже через минуту он едва не застонал вслух, поняв, что предчувствие его не обмануло.
— Она ведь параллельно еще и в юридическом обучалась. Я не говорила? — Тетя Шура с его помощью благополучно добралась до своей двери, но отпускать его локоток не желала. — Не говорила? Надо же! А она ведь два образования высших получила, Александра моя! Ну такая умница, ну такая умница… Работать вот теперь пойдет по специальности. Завтра первый день у нее рабочий. Вы уж там ее не обижайте, Дмитрий Иванович. Уж помогите на первых порах.
— Я??? — Корзинка едва не вывалилась из его ослабевшей вмиг руки. — А я тут при чем?! Я же не в школе работаю и…
— А я не сказала, что она не в школу пошла работать?! Ай, худая моя голова! — Старая бестия притворно удивилась. — Она же не учительницей пошла, а к вам в милицию, Дмитрий Иванович. И к вам в отдел попросилась. А ее уважили. Племянник мой в вашем управлении начальником каким-то, он и помог. Так что вы уж не обижайте Сашеньку мою, когда советом каким помогите. Когда, может, до дома проводите, работаете ведь допоздна.
Ему что же теперь, с работы увольняться?! Из-за этих двух баб-дур уходить с любимой работы, расставаться с коллегами, ставшими почти родными за недолгие годы службы?! Вот это сволочной подвох! Вот это удар, что называется, ниже пояса! Как же ему теперь быть? Представить себе можно, что завтра будет за представление!..
Представления никакого не случилось. Более того, Шурка номер два вообще сделала вид, что они незнакомы. Едва заметно кивнула, когда начальник начал представлять ее сотрудникам отдела, и все. Тут же затерлась в самый дальний угол за столом уволившегося полгода назад Виталика Конюхова и затихла.
— Александра Степановна станет работать пока под опекой…
Начальник сделал паузу, поочередно осматривая их всех четверых — Калинкина, Рогачева Серегу, Якимова Витю, Халева Илью. Смотрел так, будто приценивался. Будто и не решил заранее, кто станет ее наставником. Почему-то Калинкину казалось, что кандидатура давно заготовлена и без вмешательства племянника тети Шуры Бабкиной здесь не обошлось.
— Илья! Ты как, готов помочь молодому сотруднику? — удивил Калинкина начальник, глянув на Халева так, что тот и захотел бы, не посмел отказаться.
— Конечно, готов. Мы всегда рады помочь своим сотрудникам, особенно таким молодым и симпатичным, — оскалился Халев, поочередно подмигнув всем.
Александра как-то испуганно вскинула голову, и первым, на кого она бросила затравленный взгляд, был все же Калинкин.
— Вот и ладненько. — Начальник потер руки. — Вы тут, Александра Степановна, осваивайтесь, со всеми вопросами и жалобами сразу ко мне.
— Я не привыкла жаловаться, что вы! — пискнула она из своего угла. — Думаю, все будет хорошо. Ребята мне помогут. Так ведь?
Все дружно закивали. Все, кроме Калинкина. Тот настырно отвернулся, начав копаться на своем столе в бумагах.
Если она думает, что он станет ее поводырем, то сильно на его счет заблуждается. Ему некогда вытирать сопли настырным девицам, вознамерившимся женить его на себе всеми возможными способами. Надо же что придумали с бабкой, а! К нему в отдел работать устроиться! Чтобы появилась возможность мелькать у него перед глазами целыми днями и…
Странно только, что не его назначили ее наставником. Может, в том тоже какой тайный умысел имеется, а? Может, для того, чтобы ее упорство в достижении целей не было столь наглядным? Все может быть, все может быть. Он знает одно: на пушечный выстрел не подойдет к этой девице. Пускай уж Халев Илюха отдувается, раз ему поручено.
Халева, судя по всему, это ничуть не напрягало. Он без конца сыпал в адрес Шурки номер два комплименты, ослепительно улыбался и не отходил от ее стола. Остальные двое вели себя ничуть не лучшим образом. Одно зубоскальство и лесть! И стильная, и красивая, и…
А Калинкин ничего такого в ней и не находил. Все привычно глазу, за исключением ее прически. Наконец-то догадалась усмирить свою гриву, навертев что-то замысловатое на затылке и перетянув косынкой. Косынку подобрала в тон строгого платья чуть ниже колен. Туфли на высоких каблуках напялила, вроде выше сделается! Может, и шло ей все это, и казалось кому-то стильным и симпатичным, но не Калинкину точно.
— Димок, что там у тебя по наезду на Черешневу? — вдруг обернулся на него Илья, продолжая крутиться возле Александры, будто там ему медом намазали.
— Все в порядке, — буркнул Калинкин. — Все прояснилось как будто.
— Да? И что именно? — Халев и не думал отставать, придвинул свой стул к стулу Александры, взгромоздил локти на ее стол и тормошил теперь товарища с ответом. — Я почему спрашиваю, дело вроде бы так себе, а интересное. Пусть молодой симпатичный сотрудник вливается, пусть почитает. Интересно же…
— Ничего там интересного. Все просто до зубовной ломоты. — Калинкин со злостью задвинул нижний ящик стола ногой. — Он ее не любит, но живет. Она его ненавидит и всячески старается нагадить. Попала под колеса, тут же вбила себе в голову, что сможет использовать этот случай, оклеветав мужа. В тюрьму, может, его и не посадят, так хоть репутацию испортит.
— Да? — Халев растерянно заморгал. — А что же муж?
— А муж всерьез сомневается в ее вменяемости. — Дмитрий скептически скривился. — Как же! Разве можно подумать, что его — такого невозможно удачливого и прекрасного — может ненавидеть собственная жена. Ненавидеть и пытаться посадить за решетку.
— Слушай, а что по машине? Помнится, она утверждала, что машина, на которой ее сбили, принадлежала ее мужу? — Вопросы Халев задавал не для себя, а для стажера, задавал их как по учебнику, накручивая головой то в одну, то в другую сторону. — Что с этим? Подтвердилось?
