Что за брат? Следует выяснить, тут же сделал карандашную пометку на листе Калинкин.
— Он был очень оскорблен за меня и помог мне. Разве это преступление? Он делал это очень ненавязчиво и не так откровенно, никто и не заметил. — Она с вызовом осмотрела присутствующих. — Преступление — не реагировать на мое заявление! А я его собираюсь написать! Это Удальцов убил этих несчастных! Убил, чтобы вызволить свою любимую из лап мужа. Болтают, он бил ее…
Она написала заявление. Указала точное место своего проживания. Место работы сводного брата. И подробнейший адрес, по которому они должны были кинуться искать Удальцова.
— Вы его арестуете? — с очаровательной улыбкой поинтересовалась напоследок Леночка, гарцуя возле приоткрытой двери их кабинета.
— Будем разбираться, — не стал ничего обещать Калинкин, сухо с ней попрощался, дождался, пока дверь за ней закроется, и в сердцах пробормотал: — Ну и сучка!
— Да, малый, кажется, попал, — не хотел, да согласился с ним Илюха. — Как думаешь, врет?
— Она? Вряд ли. — Дмитрий скептически поджал губы. — Такая, прежде чем идти с обвинением в милицию, все тщательно продумает и спланирует, что говорить в том или другом случае, даже если…
— Она сама со своим братцем и совершила это убийство, — закончила за него Александра из своего угла. — Все очень, очень загадочно. Зачем они следили за ними? Ждали, когда оступятся? Или, наоборот, ждали удобного момента, чтобы нанести свой удар посокрушительнее? Я бы, Дим, на твоем месте не шла на поводу ее утверждений.
— Уже и Дим! — тут же снова завелся Халев, грохнув по столу кулаками и по-бычьи замотав головой. — А где же Ивановича забыла, Сашок?
— Илья, прекрати! — прикрикнула она на него. — Мы на работе! Никаких разборок!
— Да, конечно. Разборки на работе устраивать нельзя, а жаться по углам и целоваться взасос можно! Да пошли вы оба!..
Он сорвался с места и почти бегом выскочил из кабинета.
— Да… Неудобно как-то получилось, — качнул головой Калинкин.
— Ну так догони, извинись и предложи ему меня обратно, — с обидой проворчала Александра, подхватила свою сумочку и скорыми шагами тоже направилась к выходу.
— Эй, эй, ты куда, дуреха?! — Калинкин догнал ее уже возле двери, схватил за локоток и развернул к себе. — Ты чего это? Драпаешь с поля боя?
— Это ты!.. — Она подавила в себе какие-то обвинения, трогательно закусив губу. — Беги, догоняй его! Скажи, что готов ради мужской солидарности от меня отказаться и…
— Обойдется! — рассмеялся Дмитрий и снова полез к ней целоваться.
И тут, как на грех, снова зашел Илья.
— Это черт знает что такое в отделе творится! — завопил он прямо с порога. — Я уволюсь, так и знайте вы, оба! Вот ведь точно говорят: баба на корабле — быть беде. Значит, так, если не прекратите лизаться в рабочее время, я на вас рапорт напишу. Все!
И снова ушел, нарочно распахнув дверь пошире, чтобы их из коридора было видно хорошо.
— Вот идиот, — проворчал Калинкин. — Даже дверь не мог закрыть за собой.
— Дим, не надо так о нем, — попросила со вздохом Александра и закончила с улыбкой: — К тому же у нас есть дверь, за которой мы можем укрыться. Только бы бабуля не подсекла. Так что, идем домой?
— Идем…
Глава 11
Он задержал Удальцова. Да, задержал, хотя тот вовсе и не производил на него впечатление убийцы. И все объяснения его были логичны и не выглядели нелепо.
Да, он пил чай однажды с Владимирой. Почему? Да потому, что был заинтересован ее вниманием к старому родительскому дому, теперь принадлежавшему ему.
Да, как-то пошел за ней следом. Почему? По той же самой причине — был заинтересован.
Выяснил, что девушка вполне благополучна и состоятельна. И успокоился.
Зачем пригласил к себе на чай? Вот беда-то, господи! Он что, не может пригласить себе в гости понравившуюся ему девушку? Может? Вот и ладно! Потому и пригласил.
А еще предупредить хотел, чтобы была внимательнее и осторожнее. Почему?
Да потому, что вздорная Елена обещала им обоим неприятности. Такие, что и во сне не приснятся. Видимо, так оно и случилось, раз он здесь.
— Здесь вы, Евгений Викторович, совершенно по другой причине, — попытался утешить его Калинкин, а заодно и выгородить Елену. — Да, она следила за вами, но и только! Она же не заставила вас врываться к ним в дом, нет? Вот видите! И драться с хозяином не заставляла.
— Я с ним не дрался, — возмутился Удальцов и тут же добавил со смущением: — Не получилось, знаете. Он очень сильным оказался и ловким. А тут еще эта домработница накинулась на меня, как пантера. Все лицо ободрала, до сих пор не заживает.
«А зачем вы вообще туда пошли? Кто вас звал?» — чертыхнулся про себя Калинкин вопреки служебной этике, призывающей его быть бесстрастным, парню он искренне сочувствовал.
— Шли бы и шли себе мимо. Муж с женой разбирается.
— Слышали бы вы, как он с ней разбирался! — фыркнул невесело Удальцов.
Он все еще не мог поверить до конца, что влип. Все еще думал и надеялся, что сейчас симпатичный следователь пожурит его за вмешательство в частную жизнь супругов и отпустит. Да, снабдит его непременной бумажкой, пропуском, кажется, и тогда уже отпустит и не вспомнит о нем никогда уже более. Но…
— Вынужден вас огорчить, Евгений Викторович, — закончил тот неожиданно их беседу. — Но мы имеем полное право задержать вас до выяснения обстоятельств.
— Как задержать?! Погодите, погодите! Что вы такое говорите?! Как задержать?! И кто станет выяснять какие-то обстоятельства, если суббота завтра!
— У нас тут, знаете, свой график. Работаем практически без выходных. И завтрашний день таковым быть не обещает, — соврал для чего-то Дмитрий, утешить его хотел, что ли, подобным образом.
Соврал, потому что назавтра они с Сашкой собрались за город. Выбрали маршрут поездки. Точнее, она выбрала. Назвала какой-то населенный пункт, он не запомнил даже, с наслаждением слушая, как она гремит на его кухне чашками и чайником. И добавила при этом, что этой поездкой на природу они убьют сразу двух зайцев. Про зайцев он тоже как-то пропустил мимо уха. Главное то, что поедут. Вместе! И целый день вместе проведут. Искупаются где-нибудь, позагорают, а потом начнут доставать из плетеной Сашкиной сумки фрукты, сыр, колбасу, сок и станут завтракать, ну, или обедать там. Какая разница, как будет называться их прием пищи в тени какого-нибудь дерева. Все равно какого, хоть березы, хоть дуба или осины. Он положит ей голову на колени, будет покусывать травинку и млеть от того, как шевелит она его волосы тонкими нежными пальчиками. Будет лежать с закрытыми глазами, млеть и молчать.
С ней ведь даже необязательно было все время о чем-то говорить. С ней и молчать было уютно. Не напрягало ни его, ни ее, когда они не говорили. И специальной темы для разговора не требовалось, как с теми красотками, перед которыми Калинкину приходилось изворачиваться, как ужу на сковородке. Лишь бы они не заскучали, мать их…
