Малыш включал диктофон, чтобы убедиться еще раз, что он не пропустил чего-либо важного. Малыш пытался отыскать в гневных словах хоть какой-то намек на возможное спасение, хоть какой-то скрытый ключик, хоть какой-то малюсенький шанс выпутаться из этого безвыходного положения.
Может, Аида зашифровала это в своих обвинительных речах и только ждет, когда он наконец поймет намек, отыщет спрятанный источник света и самостоятельно выберется наружу.
Тогда неизбежность трагедии обернется легкостью фарса. Приговор, не подлежащий обжалованию, превратится во внутрисемейный розыгрыш. Невозможность какой-либо амнистии обернется пусть затянувшейся, пусть глупой и нелепой, но шуткой. А примерное, суровое, безжалостное наказание ознаменуется очистительным хэппи-эндом.
Малыш сам выберется наверх и попадет в объятия супруги.
Они помирятся и простят друг друга.
И все вернется в прежнее русло.
И «Бездонная глотка» будет лишь маленьким и никчемным эпизодом, напоминающим, что в этой жизни приходится платить даже за самый незначительный проступок.
Диктофон послушно возвращался к началу и прокручивал инвективы, порожденные эмоциональным срывом.
Но в словах бывшей супруги, патологической дуры, отдавшейся во власть неконтролируемой ревности, не находилось ни второго, ни третьего, ни четвертого смысла.
— Виноват.
— Измена.
— Предательство.
— Никогда не выбраться.
— Мучительная смерть.
И эмоции, насыщенные какой-то ненормальной ненавистью.
Как будто это Малыш в этой самой пещере лишал Аиду девственности.
Как будто он испортил основной парашют и запасной тоже, что повлекло за собой гибель ее бесперспективной любви.
Как будто Малыш предложил ей руку и сердце без каких-либо оснований.
Как будто Малыш все эти семь лет прикидывался счастливым и беззаботным.
Как будто Малыш регулярно бросал супругу, таскаясь по пещерам и милуясь с вампирами.
Малыш дал слабеющему диктофону передохнуть, а сам принялся готовиться ко сну.
Вынимая из спальника банки с бутылками и составляя их в самый дальний надежный угол зала, пересчитывал количество и переводил его в отпущенные дни.
Забравшись в спальник, Малыш все-таки не выдержал жажды, порожденной мексиканской свининой с бобами.
Открыл бутылку, но позволил себе только два глотка.
Приготовившись ко сну, Малыш снова включил диктофон.
Смех бывшей жены теперь не раздражал и не огорчал, а даже, наоборот, успокаивал.
Чем больше смеялась Аида, тем сильнее хотелось Малышу доказать этой ревнивой дуре, что он способен спастись.
И «Бездонная глотка» ему нипочем.
Малыш снова и снова включал запись.
Но вот ресурс диктофона иссяк.
Малыш, подперев щеку ладонью, включил диктофон и, так как батарейки начали садиться, поднес его к самому уху.
Но случилось то, что и должно было случиться.
В последний раз диктофон издал нечленораздельный звук, исказив голос коварной супруги.
Издал — и умолк навсегда.
Батарейки наконец-то сдохли.
Безжалостная судия так и не подсказала пути к спасению.
Малыш, прежде чем попытаться заснуть, позволил себе еще пару глотков минеральной воды.
— Прощай, Аида, — сказал Малыш. — Прощай.
Глава 23
Пробный этап
Малыш отоспался как следует.
Без привычной черной повязки на глазах от слишком раннего рассвета.
Без мягких берушей, отделяющих барабанные перепонки от утренних рокерских взвоев и строительных шумов.
Даже сны, обычно заполненные неисправными бачками да капающими смесителями, обошлись без сантехнических кошмаров.
Во снах не было ничего, кроме ровного и спокойного мрака.
Ничего.
Проснувшись, Малыш ополовинил бутылку воды и принялся вскрывать консервы.
Во второй банке оказалась тоже свинина с бобами в том же перченом томатном соусе.
Не повторяя вчерашней оплошности, Малыш сразу запил пряное блюдо водой. Но осушил бутылку не до конца, оставив, судя по весу и бульканью, где-то четверть от объема.
Малышу предстояло начать штурм лабиринта.
Без света.
С перетаскиванием спальника, груженого продуктами.
С транспортировкой биотуалета, постепенно набирающего вес.
С вынужденным заползанием в каждый тупик.
И Малыш, пока не рассосались калории, двинул в сторону, противоположную тупику имени Столовой Ложки.
Унитаз с округлым дизайном прекрасно исполнял роль тарана и предохранял хозяина от нежелательных контактов с камнями, охраняющими перекрестки.
На первом разветвлении Малыш, оставив и продовольственный спальник, и туалет позади, отважно сунулся наощупь во что-то узкое и почти непролазное.
Негостеприимный тупик обозначился весьма скоро.
Малыш задом покинул ошибочное направление и углубился в соседнее, более широкое и удобное.
Минут через пять Малыш с волнением почувствовал, как преодоленный им ход превращается в расширение.
Держась левой рукой за обрез стены, чтобы не потерять возможности правильного возвращения к оставленному спальнику и брошенному биотуалету, Малыш правой начал зондировать открывшееся пространство.
И тут — почти шок.
Рука наткнулась на еще один унитаз.
И запах у найденного предмета был точно такой же, как у первого.
Но никаких объяснений и догадок не потребовалось, когда рука Малыша продвинулась от пластмассовой гладкости и угодила в мягкость спального мешка.
Малыш не стал опровергать теорию вероятности и согласился с мыслью, что просто-напросто сделал круг, а скорей всего, полукруг и очутился на развилке, с которой стартовал.
Чтобы не повторять подобных ошибок, а также чтобы исключить повторные посещения уже преодоленных ходов, Малыш придумал оставлять на перекрестках тару — пустую бутылку или пустую банку — и обязательно класть ее отверстием назад, к главному ходу, а пройденные рукава отмечать барьером из вереницы камушков.
Там, где позволяла ширина и высота, Малыш не расставался с сопутствующим грузом. Но перед особо узкими проходами все же оставлял на временное хранение биотуалет и спальный продуктовый мешок. И каждый раз, возвращаясь из очередного тупика, несказанно радовался встрече с комфортом и консервами.
Передвигался неопытный спелеолог то ползком, то на четвереньках, то выпрямляясь, то на полусогнутых, то медленно, то чуть быстрее, то прощупывая каждый дюйм, то перехватывая стену с руки на руку.
