— А куда идти-то? Очумела ты, что ли?! — Ксюха устало плюхнулась на диван и подобрала под себя ноги. — Разве можно ее тут одну оставлять?
— А нельзя ли поподробнее? — раздался вкрадчивый голос Кирилла, который в этот момент материализовался в дверном проеме.
Ксюша тут же спустила с дивана ножки и игриво заулыбалась, чем вызвала у меня приступ острой ревности.
— Чего оскалилась? — рявкнула я на нее. — Давай лучше рассказывай!
Ксюша словно опомнилась, устало вздохнула, но напоследок все же постучала накрашенным ноготком по височку.
— А чего рассказывать-то? — произнесла она наконец, затянувшись предложенной Кириллом сигаретой. — Сижу дома, звонок. Милочка в истерике!.. Я срываюсь, приезжаю, и что оказывается?
— Что?! — одновременно подскочили мы с Кириллом.
— Этот поросенок ее бросил! — роняя пепел, развела Ксюша руками. — Он! Который должен был быть счастлив только тем, что наша лапуля живет с ним на одной территории, — и он ее бросил!
Метнув в сторону Кирилла быстрый взгляд и увидев, как поползли вверх его брови, я осторожно начала:
— Ксюша, а как она об этом узнала?
— Так он ей позвонил, мерзавец! — Подруга с негодованием ткнула окурок в пепельницу. — Часа три-четыре назад он ей звонит и сообщает, что она может считать себя свободной женщиной, что он-де уезжает за границу на постоянное житье и никаких имущественных претензий к ней не имеет… Представляешь, Лер?! Он не имеет! Он бы и так ничего не получил! Козел!
— А он как-нибудь объяснил свое решение? — отважился наконец вставить слово Кирилл, до этого молчаливо слушавший рассказ Ксюши.
— В том-то все и дело, что нет! — вскинулась Ксюша. — Милочка просто опешила, принялась причитать: «Олежа! Милый, в чем дело?» И так далее… А он трубку положил, и все…
— Спешил сильно, — вставила я легкомысленно.
— Куда спешил? — зацепилась сразу Ксюха. — Ты что-то знаешь?! Лерка, не темни — выкладывай! Понимаю, ты его недолюбливала. Наверняка тому была причина…
— Ничего я не знаю, — отрешенно проговорила я, отчего-то почувствовав вдруг чудовищную усталость, охватившую меня. — Я с ним и виделась-то — по пальцам можно пересчитать.
Очевидно, мой ответ удовлетворил подругу, потому что она переключила свое внимание на Кирилла, начав бомбардировать его всякого рода вопросами, касающимися нашего с ним будущего.
С минуту послушав их безумный лепет о том, какое на мне должно быть в день бракосочетания платье и что можно по этому поводу взгромоздить мне на голову в качестве украшения, я, смерив их недоуменным взглядом, ушла к Милочке и тихонько пристроилась у нее в ногах.
То ли сказалось напряжение предыдущих дней, то ли виной тому была бурная ночь, проведенная в объятиях Кирилла, но я сразу же провалилась в сон.
Разбудило меня тихое всхлипывание.
— Милочка! — тихо позвала я, поднимаясь со своего ложа.
Всхлипывания прекратились, и почти тут же на плечо мне легла мягкая ладонь подруги.
— Лерусик! Ты не представляешь, что это за мука!.. — жарко зашептала она мне в ухо. — Я прожила с ним столько лет! Так ошибаться в человеке! Так ошибаться!
Я уложила ее всклокоченную головку к себе на колени и горько усмехнулась.
— Ты чего? — сразу насторожилась она.
— Да так, ничего.
Очевидно, мой ответ ее не удовлетворил, потому что она взвилась пружиной и, нащупав выключатель, зажгла свет.
— Давай-ка выкладывай! — сразу перешла она в наступление. — Что за усмешки?
— Сядь! — коротко приказала я ей. Удивительно, но она послушалась. — Я хочу тебе кое о чем поведать.
Милочка напряглась, как струна, и вперила в меня лихорадочно сверкающий взгляд.
Потерев переносицу и с минуту поразмышляв, я начала:
— Милочка, моя любимая подруга! Может быть, то, что я тебе сейчас скажу, покажется странным, но ты все же постарайся прислушаться. Хорошо?
Она закивала головой, да так сильно, что у меня возникли серьезные опасения за состояние ее шейных позвонков.
— Ты сказала несколько минут назад, что я не представляю, как тебе больно… — Я сделала многозначительную паузу. — Представь себе, я тоже познала эту боль! Причем не однажды! И кому, как не тебе, об этом знать!
— Ах! Это совсем другое! — Милочка театрально заломила руки, поселив в моей душе серьезные сомнения по поводу глубины ее переживаний.
— Пусть так! — покорно склонила я голову набок. — Но…
— Что — но? — сразу насторожилась она.
— Факт остается фактом: я с полной уверенностью могу причислять себя к клану брошенных женщин, пусть это было и какое-то время назад.
— Хорошо, я согласна, — шмыгнула Милочка носиком. — Но от этого мне не легче.
— Вот об этом-то я как раз и хочу с тобой поговорить.
— Хорошо, — опять повторила подруга и устроилась поудобнее на кровати. — Говори, только не тяни.
Я прокашлялась, прошлась по спальне и, скрестив руки перед грудью, торжественно произнесла:
— Тебе необходимо извлечь из происшедшего урок и… выгоду.
— Что-о-о? — аккуратные бровки Милочки взметнулись вверх. — Урок — согласна, но…
— Да, да — именно выгоду! — нацелила я пальчик ей в грудь. — Я, как и ты, раньше заламывала руки и вопрошала у всех: «Ну за что?!» Потом, немного прозрев, вопила: «Какая же я дура!» Ты, кстати, это сакраментальное выражение повторила за последний час минимум раз двадцать. Но не отчаивайся, так вопит каждая вторая женщина нашей голубой планеты. Так вот, я продолжу, если ты не против.
— Валяй! — Блеск, появившийся в глазах подруги, подсказывал мне, что я на верном пути.
— Так вот, в один прекрасный момент мне надоело вопить подобным образом. Я оглянулась вокруг, и теперь при очередном разочаровании я лишь развожу руками и, хлопая глазами, говорю… Хочешь знать — что?!
— Что же?
— Я говорю: «Ну надо же — опять!..»
— И что — помогает?! — недоверчиво прищурилась Милочка.
— Кому, как не тебе, об этом знать? — хмыкнула я, усаживаясь рядом. — Ты же по одному взмаху моих ресниц узнаешь о моих мыслях!
Подруга тяжело вздохнула, подошла к огромному зеркалу и легонько коснулась своего заплаканного лица.
— Лерусик! А я еще не старая?
— Ну, наконец-то! — с облегчением выдохнула я и, подлетев к ней, обхватила за плечи. — Ты красивая, молодая, полная сил и энергии! И, если честно, я даже рада, что теперь эта энергия будет направлена на человека достойного, а не на этого…
Милочка судорожно вздохнула, поправила волосы и прошептала:
