Причина того, почему мы обращаем так мало внимания на эпидемию этих болезней, отчасти состоит в извечной склонности медицины разделять все на части и давать им новые названия, а это порождает ситуацию, когда за деревьями не видно леса. Едва ли не каждый день описываются новые болезни и состояния, которым присваиваются официальные обозначения. Взять хотя бы разбухающую номенклатуру аутоиммунных заболеваний и состояний начиная с 1970-х гг. и до сего дня. Как часто шутил профессор Университета Джонса Хопкинса, знаменитый исследователь аутоиммунных болезней Ноэл Роуз, свою юность он провел в обществе двузначных цифровых кодов хорошо известных всем аутоиммунных состояний. Сегодня их число сильно перевалило за сотню и продолжает быстро расти. Соответственно разрабатываются все новые лекарства для лечения этих новых аутоиммунных состояний, гораздо чаще поражающих женщин, чем мужчин.
Аналогичная ситуация складывается и с психическими и поведенческими расстройствами. Лучший способ отследить рост числа этих нарушений — заглянуть в разные издания американского Руководства по диагностике и статистике психических заболеваний (DSM). Каждая обновленная версия этого классификатора пополняется новыми позициями.
Объясняется этот рост целым рядом причин. Одна из них заключается в том, что мы постоянно находим все новые способы более тонкого разграничения дисфункций человеческого организма. Во-первых, современные знания физиологических систем и органов наряду с совершенными методами визуализации и анализа их функций позволяют выявлять более тонкие различия в их деятельности. В результате заболевание, которое вначале казалось одной нозологической единицей, расчленяется на две новые отдельные болезни. Во-вторых, для лечения каждой новой болезни, официально получившей особое название, могут создаваться новые лекарства. Поэтому идентификация новых заболеваний и патологических состояний играет на руку фармацевтическим фирмам и компаниям. Потенциально новый препарат, оказавшийся малоэффективным для лечения широкой категории заболеваний, может быть полезен для лечения отдельных их форм. Если этот факт вызывает у вас сомнения, взгляните на неуклонно растущие дополнения к перечням психических и поведенческих расстройств детского возраста, о которых лет десять-двадцать тому назад никто и не слышал, и спискам рекомендованных для их лечения препаратов. А ведь лекарства назначаются на основе государственных правовых норм, разрешающих их использование в соответствии с диагнозом заболеваний и состоянием пациентов. Чем больше болезней, тем шире возможности для использования существующих или новых препаратов. Отчасти по этой причине с каждым годом и увеличиваются списки болезней и патологических состояний и их буквенных сокращений.
В первой части книги я поведал историю об аллергии, вызываемой арахисом. Вновь обратимся к этой теме, чтобы получить точное представление о том, как сильно и быстро ухудшается здоровье людей из-за недостаточности иммунной системы и НИЗ. Пожалуй, два самых влиятельных человека, способствовавших росту популярности арахиса как здоровой и полезной пищи, — это знаменитый агроном и изобретатель Джордж Вашингтон Карвер и президент Джимми Картер, некогда занимавшийся выращиванием этой культуры в Джорджии. Карвер убедил бедневших фермеров американского юга выращивать арахис вместо хлопка и помог им наладить его прибыльное выращивание. Кроме того, он изобрел и разработал множество новых способов использования арахиса, что способствовало расширению рынка и увеличению спроса на эту культуру. Это дало мощный толчок развитию земледелия в южных штатах страны и позволило собирать большие урожаи «земляного ореха», считавшегося вкусным и здоровым продуктом питания.
Появление Джимми Картера на американской политической арене в 1970-х гг. оказалось для всех полной неожиданностью. И не только потому, что у губернатора штата Джорджия и будущего президента США политический опыт был невелик, к тому же, получив профессию юриста, он занимался преимущественно сельским хозяйством. Но это пошло арахисовой индустрии только на пользу: все больше людей стало обращать внимание на эту культуру и ее широкое применение в производстве продовольственных и непродовольственных товаров (например, в косметических средствах). Рядовых участников президентской кампании Картера прозвали «Арахисовой бригадой». Чтобы поднять популярность своего лидера перед президентскими выборами, они носили брелоки в виде арахиса, а на инаугурационный парад нового президента приехали на автобусах с изображениями арахиса. В эпоху Картера, пришедшуюся на конец 1970-х гг., потребление арахиса в школах взлетело до невиданных высот. Как, однако, все быстро меняется на свете!
Сегодня потребление арахиса в некоторых школах запрещено, а кое-где даже созданы особые «безарахисовые» зоны. Авиакомпании пребывают в раздумьях, не запретить ли арахис во время полетов. Анафилаксия на высоте в 10 000 м — вещь нешуточная. Арахис нельзя есть даже в толпе — слишком высок риск, что до него дотронется сосед с арахисовой аллергией. Похоже, вскоре этим продуктом можно будет наслаждаться только в стенах собственного дома — и то не всегда: если вы ждете гостей, вам нужно будет предупредить о присутствии в доме арахиса и получить их согласие на это соседство.
Аллергия на арахис — признак того, что с нашим организмом, и в первую очередь с микробиомом и иммунной системой, творится что-то неладное. Как же получилось так, что потребление арахиса приравняли к курению табака и строго ограничили специально отведенными местами? Отважился бы сегодня Джимми Картер назвать своих сторонников «Арахисовой бригадой»?
Ясно, что за время, истекшее с 1970-х гг., люди сильно изменились. Распространенность и интенсивность таких негативных реакций, как пищевые аллергии и непереносимости, приобрели за это время тревожный характер, а эти реакции — не что иное, как стихийные бедствия внутри нашего тела. Безусловно, за это время изменилась и наша пища (см. главу 9), но наш любовный роман с арахисом, потерпевший полный крах на какие-нибудь 30–40 лет, явно свидетельствует о серьезных экологических сдвигах в нашем организме. Учитывая, что 70 % нашей иммунной системы пребывает в кишечнике, становится понятным, почему один из основных факторов, определяющих, переносим мы или нет пищевые продукты вроде арахиса, — это микробы кишечника и происходящие в нем процессы.
Так что забудем на время о президенте Картере и 1970-х гг. и перенесемся в наши дни — к моим университетским лекциям по иммунологии, сегодняшним студентам, их семьям и друзьям. Многие из них болеют теми самыми болезнями, о которых я говорю на своих лекциях. А рассказываю я не только об арахисовой аллергии и других формах пищевых аллергий. Я рассказываю также об астме, диабете 1-го типа, целиакии, рассеянном склерозе, расстройствах аутистического спектра, аутоиммунном тиреоидите, волчанке, артрите, атопическом дерматите, болезни Крона, язвенном колите, аллергическом рините (сенной лихорадке), псориазе и т. д. и т. п. Когда с иммунной системой происходит что-то неладное, возникает болезнь, которая может поразить нас в любом возрасте и проявиться в любой ткани нашего тела. Почему же это происходит?
Малоизвестный факт из области физиологии и иммунологии состоит в том, что иммунные клетки присутствуют практически во всех тканях нашего тела. Они обосновываются здесь в самом начале развития человека и со временем начинают настолько сильно отличаться от своих иммунных клеток-сородичей в других тканях, что многим из них ученые присвоили особые названия. Например, что, казалось бы, общего у микроглиальных клеток головного мозга, клеток Купфера печени и клеток Лангерганса кожи? А то, что все эти клетки — макрофаги. Но своим внешним видом и характеристиками они сильно отличаются друг от друга. Обосновавшись в различных тканях, эти клетки видоизменяются и приобретают особые характеристики. Эти иммунные клетки-резиденты контролируют многие события, происходящие в этих тканях. Вы никогда не задумывались о том, как получается татуировка на коже и почему она так долго держится? Потому что, делая татуировку, вы фактически окрашиваете присутствующих в коже макрофагов: именно эти клетки задерживают краситель в толще кожи и не дают ему проникать во внутренние ткани.
