Отпрянув, я увидел Вадика, нависшего над крупнокалиберкой. Пулемет уже смолк. Из ствола тонко сочилась белесая струйка дыма.
Вадик резко, рывком поднялся и со значением посмотрел на меня. Забрало его гермошлема было приподнято. На впалом, лоснящемся от пота лице — довольная ухмылка. Пожалуй, именно так ухмыляется умный удав, услышав за кустами гомон кроличьей свадьбы. Умный удав никогда не нападет на кроликов в момент свадьбы, считает крольчат по осени. Равно как и цыплят, котят и остальную добычу…
Обещал убить и убил. Сдержал свое обещание, Кривой всегда держит слово.
Предупреждать же надо! Хотя бы!.. И как это он ухитрился перевести автоматический пулемет на ручной режим? Главное — быстро как! Главное — как точно прицелился навскидку, без приборов…
Это все я успел увидеть и подумать за какие — то секунды, а может, и доли секунд. Потом, инстинктивно, снова глянул наружу.
Приподнимающиеся было солдаты опять посыпались за камни. Даже «лангуст» вроде как насторожился, заметил я. Танк еще не сделал ни одного движения, совсем ни одного, я просто понял, почувствовал, что сейчас ракетная турель начнет приподниматься и грянет очередной залп.
— Все назад!
Кривой без слов метнулся вслед за мной в глубину бункера.
* * *
«Лангуст» отработал несколько ракетных залпов подряд. Хорошо врезал. От всей души.
Крепкий бункер, правда, все равно не поддался, но потолок над нами дрожал ощутимо. Одна из ракет разорвалась совсем рядом с амбразурой, и вспышка ослепительно ударила по глазам. Да, фильтры…
Между прочим, убить же могли! Ракета в смотровую щель, конечно же, не войдет, да и амбразуры для пулеметов ничуть не шире. Казаки — не дураки и прекрасно знают диаметр наших боеприпасов.
Но вдруг? По закону подлости? Именно в самый последний момент, как в плохом кино? Герой мужественно гибнет, узнав о благополучном финале. С полными штанами счастья, хотя и при смерти. Что, понятно, делает его счастье чуть менее безоблачным. Даже, я бы сказал, затуманенным легкой грустью прощания с этим говенным миром. Который теперь, после его смерти, остается один на один с недобитым злом…
А нежная героиня, допустим, в это же время роняет слезы над холодеющим телом, тут же дофантазировал я. В качестве трепетной героини можно взять ту же Иглу… А что, пусть пощелкает зубами с экрана… А где — то и улыбнется, чтоб зритель в темноте зала наглухо подавился своим попкорном… Пусть критики потом разбираются: при такой героине это ужастик или все — таки мелодрама с элементами «хард»…
Вот уж черта лысого!
Я не о своих способностях к массово — развлекательной режиссуре, я — про ракетный обстрел.
Залпы мы с Вадиком переждали в глубине бункера с полным комфортом. Жаловаться, в общем, не на что. Можно было фантазировать. И драпать так быстро необязательно, бункер надежный, ракеты ему, как дождик. Просто у меня с некоторых пор ко всем этим танкам не слишком доверительное отношение. Как — то так. До сих пор в ушах хруст собственной брони, вминаемой в землю…
— «Ромашка–1», «Ромашка–1», я — «Клум — ба–2», прием! — снова раздался голос капитана. — Как слышишь, «Ромашка–1»? Повторяю — как слышишь меня? Что там у вас, почему шумим? Что за стрельба?
— Танкисты развлекаются, господин капитан!
— А вы что?
— А что мы? Мы — ничего, отсиживаемся в казачьем бункере. Ждем, пока они закончат пулять.
— С нетерпением ждем, господин капитан, сэр, — добавил Вадик.
— Ну, «Ромашки»…
— Отцвели уж давно хризантемы в саду — у… А любо — овь все живет в моем сердце боль — но — о–ом! — неожиданно пропел Кривой, не выключаясь из общей связи.
Кто — то из наших нахально заржал, всхрапывая на весь эфир, — это я отчетливо слышал.
— Сгною! — тут же пообещал капитан, ни к кому конкретно не обращаясь. — Взводный, что у тебя там случилось? — спросил он уже открытым текстом. — Почему опять стрельба?
Капитан, видимо, тоже сообразил, что отцвели — таки хризантемы в обозначенном месте базирования. Ромашки спрятались, увяли лютики, а что касается любви и помидоров, то нежность никогда не живет долго и счастливо… Словом, совершенно незачем продолжать все это ботаническое великолепие, когда официально объявлено о прекращении боевых действий.
— Командир батальона — того — сего… — замялся я. — Между прочим, хороший бункер у казаков, крепкий.
Замкомбата на разговоры о фортификации не поддался.
— Чего того?! И чего сего?! Ты давай, зубы мне не заговаривай! — нажал голосом Рагерборд. — Вынь язык из жопы, взводный, и доложи как положено, что происходит?!
А никто и не заговаривает! — мелькнула мысль. Просто надо же сформулировать покрасивее…
«Придется чуть — чуть подождать, но надеюсь, что надолго не задержусь», — как вежливо сказал судья обвиняемому, отправляясь в свой кабинет для вынесения смертного приговора.
— Ничего особенного, господин капитан, сэр! Майор Диц пал на поле боя во время обезвреживания автоматической пулеметной точки противника, господин капитан, сэр! — доложил наконец я.
— Как пал? — удивился Рагерборд.
— Смертью героя, разумеется! Так сказать, смертью смерть поправ… Автоматика, сэр! Выставился перед «аптушкой» в полный рост, а та возьми и выстрели, не будь дурой… И кто бы мог подумать, что так получится? — не удержался я.
— Но — но, поговори еще… Ведь был же приказ прекратить огонь!
— Все правильно, господин капитан, сэр, все так и было, как Кир рассказывает, — встрял в разговор Кривой. — Полная ерунда получилась. И приказ был, и огонь прекратили, все как положено, сэр. Только «аптушка», похоже, приказа не слышала. Она же дура железная!
— Та — ак… — протянул Рагерборд.
— Так точно, сэр! Сами знаете, сэр, мозгов у этой автоматики меньше, чем у курицы в отрубленной голове, — Вадик словоохотливо пустился в объяснения. — Вот и погиб наш боевой командир непосредственно после окончания войны. Не меньше чем на «редьку с хвостиком» тянет, а то и на медаль конгресса. Так что вы не волнуйтесь, сэр, мы за него отомстим!
— Кому отомстим? Вы что, солдаты, офонарели?! «Квака» успели наглотаться на радостях? Кому вы там мстить собираетесь, когда война закончилась?! — все еще недоумевал Рагерборд.
— А… Кому — нибудь! — бодро пообещал Кривой.
Тут до меня стало доходить, что наш разговор сворачивает на какие — то шизофренические рельсы. Услышал бы кто со стороны — точно решил, что мы уже крепко «квакнули» или врезали грамм по триста чистого этила. Хотя ни в одном глазу, даже обидно за глаз единый…
Я покрутил рукой, показывая Вадику — закругляйся, мол. Кривой согласно покивал гермошлемом.
Нет, зря он влез со своими объяснениями. Все — таки есть ситуации, когда бородатые анекдоты так же не к месту, как на поминках — квартет балалаечников.
