Ее напарница, почти свернувшись клубком, присела на корточках в метре от него. Плечи ее вздрагивали то ли от страха, то ли от рыданий. Володя склонялся к первому.
— Ходи мимо, — сдавленно пробормотал один из молодцов в наколках. — Не твой базар, не лезь.
— Ты бы это.., правда… Николаич, шел бы от греха подальше, — встрял второй скрипкой охранник, облизнув судорожно подрагивающий рот.
Вот эти судорожно подрагивающие губы и были по-настоящему опасны. И еще его пальцы, вцепившиеся в каркасину старой железяки. Те — другие — его не боялись, и с ними можно было попробовать договориться, но вот этот мгновенно струхнувший перед возможным разоблачением мужичонка мог наворотить дел.
— Мне ваш базар без надобности, — спокойным и ровным голосом пояснил Володя, сделав пробный шаг им навстречу. — У меня просто возникла одна проблема и, подозреваю, вы мне можете помочь.
— Что за проблема? — Электрик метнул настороженный взгляд себе за спину и приник плечом к ребятам в наколках.
— Да и не проблема даже, а так.., пустячок. — Володя полез в карман и вытащил початую сигаретную пачку. Он всегда держал ее там на всякий случай. Сам не курил, а для любителей пострелять держал. — Покурим, братва?
Не то чтобы атмосфера разрядилась, но все же что-то дрогнуло в их лицах. Пропала настороженность, испуг в глазах охранника стал пожиже. Клубы воздуха, вырывающегося из их луженых глоток, стали поразряженнее. И тут — о чудо! — электрик поддернул на себе штаны, застегнул верхние две пуговицы и потянулся к пачке со словами:
— Можно и курнуть. Чего же… А то в глотке пересохло, пока эту лярву брыкастую ломали…
Володя сделал вид, что не расслышал, и тут же без промедления принялся угощать мужиков сигаретами. И пальцы его при этом абсолютно не дрожали, хотя внутри все вибрировало, словно плохо зажелированное заливное. Маша так и не показалась из-за их спин, продолжая всхлипывать, что-то там с ней… Ее напарница странно как-то подхрюкивала, все так же подергивая плечами. И тут еще этот охранник…
Все четверо дружно закурили, молчаливо сверля Володю глазами.
Понятно… Настала пора приступить к объяснениям. Его уважили, оторвавшись от своего дела. Закурили, тем самым соблюдя приличия. Теперь он, как говорится, должен был и честь знать.
— Мужики, гм-мм, — Володя прокашлялся, наподдал ногой какую-то жестянку и, подняв к сумрачному небу подбородок, как бы нехотя обронил:
— У меня тут с Витебским встреча была пару дней назад… Просил его помочь в одной моей проблеме.
Он обещал… Да, обещал… Только, думаю, опоздает…
Все, кто стоял сейчас напротив него, замерли с поднесенными к губам сигаретами.
Личность Витебского в поселке была известна каждой бродячей кошке. Его побаивались даже такие закоренелые отморозки, как покойный Федор.
И не потому, что Витебский был ментом при звании и курировал местное поселение. А потому, что ходили слухи, и Володя небезосновательно предполагал — верные, о том, что тот был смотрящим региональной бандитской диаспоры. О такой крыше можно было только мечтать, и далеко не каждому оказывалась такая честь, но здесь его боялся каждый.
Сейчас, опираясь на зловещий авторитет Витебского, Володя блефовал лишь наполовину. На самом деле он имел беседу с этим господином, называть которого товарищем либо гражданином у него не повернулся бы язык. И они даже пришли к консенсусу, но вот только.., совсем по другому вопросу, который к теперешнему имел такое же отношение, как земляной червь к межпланетному кораблю многоразового использования.
— Ну и че? — первым опомнился один из за татуированных поселенцев. — Мы-то че?
— Заткнись, Слав, — сурово оборвал его охранник, что совсем не показалось Володе странным.
Слава проглотил невысказанные вслух слова. — Николаич.., ты это… Хорош темнить. Говори по существу.
«Ага! Вот кто, оказывается, у нас главный! Недаром ты мне с самых первых минут не понравился больше всех…» — Володя мысленно похвалил себя за ловкий психологический маневр и, решив, что опасная стадия в переговорах осталась позади, огляделся.
Н-да… Не его бы величество случай, искал бы он Машу в этих трущобах еще дней десять. С трех сторон перевернутые на бок проржавевшие в труху кабины грузовых автомобилей. Они давно обросли горами рваного картона, ветоши и дровяных щепок, образовав почти уютную гавань в этом море разливанном отжившего хаоса. Это был своего рода маленький тупичок, попасть в который, петляя по длинным рядам мусорного кладбища, было очень затруднительно. Нужно хорошо ориентироваться здесь, чтобы догадаться откинуть брезентовый полог, закрывающий собой вход сюда. Хорошо все же, что ему снова прострелило левый бок. Хотя хорошо или нет, ему еще предстояло узнать…
— Я говорил, что у меня одна малюсенькая проблемка? — Володя дернул губами, пытаясь изобразить улыбку. — Так, мизер какой-то.
— Стал бы ты по малюсенькой проблемке с Витебским балакать! — не оценил по достоинству его юмор парень, названный Славиком, но тут же снова осекся, поймав на себе предостерегающий взгляд заводского охранника.
— Что за проблема? — устал ждать электрик и нервно придавил окурок в утоптанный их ногами снег. — Мы-то тут при чем?
— А проблема моя — вон, за вашими спинами носом хлюпает, — как можно спокойнее пояснил Володя, хотя внутри у него все затрепетало пуще прежнего. Сейчас или никогда, и если не сейчас, то уже и никогда… И он зачастил, зачастил, плохо подбирая правильные слова, но не сворачивая с выбранного пути ни на шаг:
— Устал уже, честное слово, из всяких передряг ее вытаскивать. То одно, то другое. Так не то что до золотой, до самой первой свадьбы с ней не доживешь, честное слово! Машка, ты чего там притихла? Иди сюда немедленно! Я уже устал! Только-только с Витебским перетерли насчет тебя. Только-только на свадьбу его успел пригласить, как ты опять по уши вляпалась. Чего там хлюпаешь, иди сюда немедленно!
Все, кто стоял сейчас на этом крохотном пятачке, остолбенели. Монолог свалившегося им на голову — словно черт из табакерки — Николаича, как величал его заводской охранник, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Парни ошалело хлопали глазами, поочередно переводя взгляд друг на друга. Электрик что-то беззвучно бормотал, опустив глаза на носы своих тупорылых спецовочных ботинок. Охранник был единственным среди них, кто смотрел прямо на Володю. Противно так смотрел, недоверчиво, с омерзительной кривоватой ухмылочкой. Да еще Машкина напарница подняла голову и перестала наконец трясти плечами. Все молчали. Молчали минут пять, никак не меньше.
Даже всхлипывания за их плечами прекратились.
Через пять минут беззвучного кривоватого похмыкивания охранник сунул руки в карманы форменного бушлата и, разом посуровев лицом, процедил сквозь зубы:
— Если я правильно понял, то эта паскуда, что порешила Федьку, твоя баба?
— Про Федьку не будем. — Володя напрягся, не сводя глаз с его крепко сжатых кулаков: кто знает, что он может извлечь из этих карманов. Здешний народ на запреты о ношении холодного и огнестрельного незарегистрированного оружия плевал с высоты своих авторитетов. — А девушка моя…
