— Ты куда? — изумилась она, когда Нинка вдруг начала хватать свои вещи и забрасывать лямки сумок себе на плечи.
— Я?.. А я., это.., пойду, наверное… — стала юлить напарница, продолжая пятиться к двери. — Неровен час, вернется твой благоверный, что тогда? Что ты ему скажешь?
— Ну.., скажу что-нибудь…
— Что? Сама же сказала, что скрыла от него свой поход в поселок. Как же тогда объяснишь ему мое появление здесь?
— Да скажу, что ты нашла меня сама, — промямлила Маша, понимая, как бледно будет выглядеть подобное объяснение.
— Ага! Синица мне твой адрес прочирикала! — Нинка коротко хохотнула и потянула на себя дверь. — Ты не переживай, я буду рядом. Тут домов до черта пустых. Показываться на глаза твоему благоверному мне не резон, поэтому буду где-нибудь там… Оно мне и удобнее. Я про него знаю, а он про меня нет. И тебе спокойнее.
— Да почему? — против воли вырвалось у Маши, хотя она совершенно не собиралась обсуждать проблемы своего супружества с кем бы то ни было, тем более с Нинкой.
— Не нравится он мне! — взорвалась вдруг непонятно с чего та. — Мутный какой-то! Тоже мне, благодетель… Мне ведь тогда приказали тебя привести, а то бы я, наверное, тебя потащила! Мой грех, и мне за него отвечать. Я ведь, может, и подлая, но в силу обстоятельств. А вот с каких таких обстоятельств он такой благородный, еще нужно разобраться… Все, пошла я. Ко мне не ходи, когда он здесь. Я сама буду приходить. Как увижу, что он уехал, так приду. И это… Машка, ты ушки-то держи востренько, мало ли что… Все тут вокруг тебя нечисто. Только я не пойму, с какого такого боку.
Но разберусь, точно разберусь. И тогда посмотрим, кто из нас кто.
Нинка ушла, громко топая в коридоре и не менее громко чертыхаясь. Под окнами раздались ее торопливые шаги, и потом все стихло. На дом опустилась такая тишина, что, казалось, заложило уши.
Хотя, может, их и вправду заложило от такого потока информации и обличительных речей.
— А ты сиди теперь и думай, — вполголоса пробормотала Маша, чутко прислушиваясь к звукам извне. — Ху из ху… Где черное, где белое, не разобрать. Куда же ты опять, Марь Иванна, влипла?
И где, черт возьми, может быть мать?..
Она какое-то время ходила по дому, старательно обходя самые скрипучие половицы. Потом, влекомая вполне объяснимой тоской, вышла на улицу и замерла на ступеньках крыльца.
Кругом было безмолвно и пустынно. В далеком черном небе пестрели звезды, насмешливо подмигивая ей сквозь миллионы световых лет. Легкий теплый ветерок обдувал разгоряченное лицо, шутливо зарывался в волосы, забрасывая пряди на лицо.
Маша убирала их, заправляя за уши, но они снова непослушно выползали оттуда, налезая на щеки.
На земле перед домом четко обозначились три светящихся четырехугольника окон. Тьма вокруг них сгустилась до непроницаемости, и тьма эта показалась Маше зловещей. Одна… Ведь совершенно одна. Нинка сказала, что попробует обосноваться в одном из домов, но нигде не слышно ни звука, хоть как-то намекающего на присутствие человека. Может быть, опять соврала? Тогда куда она могла подеваться? Уйти пешком через поле в поселок? С такой ношей — вряд ли. Значит, она была не пешком. Почему не спросила, как она добралась сюда? Кто ее подвез, привез или сама она была за рулем, а машину где-то прятала?..
Постояв так еще несколько минут у порога и не сумев расслышать ничего, кроме отчаянного стука своего сердца, Маша пошла в дом. В темноте отчетливо загремела дверная щеколда запираемой двери, затем дежурное чертыханье и грохот шагов на исковерканных половицах коридора. Потом все стихло…
И только тогда человек, который пристально наблюдал за ней все это время, сумел перевести дыхание и расправить занемевшее от долгого неподвижного сидения тело. Он видел все. Чего не увидел, о том безошибочно догадался.
Итак, думал он, в противоборствующей группировке пополнение. Это хорошо или плохо? С одной стороны — плохо, так как лишние свидетели в этом деликатном деле ему ни к чему. А с другой…
С другой стороны, ему это даже на руку, поскольку сыграть на «дружеских» чувствах этих двух барышень будет делом совершенно беспроигрышным и беспроблемным. Все, что ему сейчас для этого требуется — это время. Сейчас еще слишком рано, чтобы начинать игру. Осталось совсем немного, и тогда… Тогда, господи, ты должен воздать с лихвой за все его старания и многодневные мольбы. И плевать ему на то, что в этой игре окажется слишком много пострадавших. Плевать! В его деле цель оправдывала средства, а все остальное не более чем эмоции…
Глава 12
— Ароматизироватъ, Володя? — Статная массажистка с шикарной грудью и несоизмеримо узкой талией склонилась почти к самому его лицу. — Лимончик, шалфей, лаванда?..
— Ничего не нужно, ступай. — Володя слегка приподнял голову от деревянного лежака и, подобающим образом отреагировав, шлепнул ее по голому заду. — Хороша ты, Валюха. Ох и хороша!
Та довольно захохотала, откинув голову назад.
Потом внезапно смолкла и какое-то время буравила взглядом поднос с ароматизаторами.
— Чего это ты? — насторожился Володя, заведомо зная, что подобные метаморфозы происходили с той, как правило, не случайно.
— Да так… — Валентина дернула гладким плечом, потом опасливо кинула взгляд за спину, потопталась на месте и, поставив поднос на соседний топчан, присела у Володи в ногах. — Разговоры тут всякие ходят…
— Не крути, Валь, ты же меня не первый год знаешь и выручала не раз. Так что давай выкладывай, кому и как понадобилось языком трепать, — скороговоркой выпалил Володя, чуть отодвигая ноги в сторону и на всякий случай натягивая простыню на интимное место. Не время сейчас предаваться утехам, на которые Валентина была большой мастерицей.
Та догадливо хмыкнула, но промолчала и молчала еще какое-то время, продолжая рассматривать его чересчур пристально. Потом глубоко и протяжно вздохнула и, осторожно взвешивая каждое слово, спросила:
— Это правда, что ты со Стэлкой крутишь посерьезке?
Начинать сейчас ломать дурачка, тараща глаза по типу: «С какой Стэлкой?» или «Как это крутишь?», Володя поостерегся: слишком вспыльчива была его школьная подруга. Могла фыркнуть, послать куда подальше и уйти, так ничего и не рассказав. А новости, видимо, имелись, раз она затеяла с ним разговор не где-нибудь, а прямо в бане.
— Ну и че? — лениво отозвался он, потягиваясь и пытаясь всем своим видом показать, как незначительна по важности подобная новость.
— Ну-ну… — Валентина закусила нижнюю губу и несколько минут ее жевала. — И что дальше? Женишься, что ли?
— Хм-м, может, и женюсь, а че? Она женщина интересная, помогает забыться, расслабиться, не думать о проблемах, о бизнесе, в который я сейчас окунулся с головой. А че? — Он не сразу понял, куда она клонит.
— Чего ты как заведенный заладил, «че» да «че»? — повысила Валентина голос и тут же, испугавшись чего-то, заозиралась по сторонам. Пусть для массового посещения время было неурочное, но, кто знает, где тут могут быть охочие до чужих секретов уши. — Женится он! А как же твоя жена?
