— Устала? — сочувственно промурлыкала та и, негромко выматерив незадачливого мотоциклиста, пообещала:
— Нет. Тут недалеко. Уже скоро.
Маша расслабленно откинулась на спинку сиденья и впервые с внимательным любопытством уставилась в окно.
Странное дело, но местный ландшафт совершенно не вписывался в понятие «клоповника в одном из спальных районов». Все выглядело с точностью только наоборот. Высокие заборы. Бетонные, монолитные, с витыми чугунными калитками и воротами. За ними угадывались богатые особняки под черепичными крышами. Соответственным образом должны были выглядеть и обитатели сих угодий. Нинка ну никак не могла претендовать на то, чтобы снимать здесь угол. С ее лиловыми портками и лисьей физиономией, в выражении которой безошибочно угадывались все тридцать три порока, ей могли сдать здесь разве что собачью конуру. И то сомнительно…
— Куда ты меня завезла? — Маша завертела головой, натыкаясь взглядом на заросли боярышника и проглядывающий сквозь колючий кустарник дощатый забор. — Это что, и есть твой клоповник?
— Смеешься! — фыркнула Нинка, заглушила мотор и открыла дверцу машины.
— Вылезай, Машка. На экскурсию тебя свожу.
Занимательная экскурсия, скажу я тебе. Должна понравиться…
Маша выбралась следом за ней из машины и прислушалась. Тишина для города стояла невообразимая. Ни криков детей, ни гула моторов, ни скрипа качелей. Ровным счетом ничего. Складывалось ощущение полной изоляции этого местечка от всего внешнего мира. Будто и не ревел надрывающимися машинами и людским рокотом в полукилометре отсюда многомиллионный мегаполис.
Будто не было ничего вокруг, кроме этих непроходимых зарослей боярышника, благоухающих белым цветением, да дощатой изгороди, которую давно никто не красил.
— Сейчас, — понизила голос до шепота Нинка, осторожно ступая впереди. — Сейчас уже скоро.
И ты все увидишь.
Маша хотела было поинтересоваться, что именно она должна увидеть, но потом передумала. Впереди забрезжил какой-то просвет. Затем раздался непонятный шаркающий звук, заставивший Нинку настороженно замереть с открытым ртом.
— Черт! — еле слышно выдала та и оглянулась на Машу. — Он дома, оказывается! Гараж запирает или открывает, не пойму…
— Да кто он-то?
— Кто, кто? Мужик твой законный, вот кто!
Давай, пригнись лучше. Росту в тебе, что в каланче пожарной. Не приведи господь, увидит — тогда все…
Повторять дважды было не нужно. Ухнув на коленки, Маша вжалась в колючий кустарник, совсем не замечая, как больно он царапает ее лицо и руки. Дыхание тут же сбилось, а сердце принялось вытворять черт знает какие кульбиты. Колени моментально начало саднить, но все это было сейчас неважно. Важным казалось другое. Вот сейчас он запрет свой гараж и войдет в дом. Или, наоборот, запрет его и промчится мимо них на своей крутой тачке. Ведь это, несомненно, его джип она видела тогда напротив почтового отделения, когда совершила импульсивный необдуманный поступок, отослав Нинке приглашение скрасить собственное одиночество. И Володя в тот день видел ее, отсюда и его интерес на предмет ее времяпрепровождения.
А она соврала ему тогда. Соврала непонятно по какой причине, будучи движима непонятно каким чувством. Ну и пусть! Он-то ей врал все это время, отчего же ей не пойти тем же путем…
За забором хлопнула дверца машины, мягко заурчал мотор, и минуты через три Панкратов промчался на своем громадном черном джипе мимо, щедро обдав их пылью.
— Уехал! — возликовала Нинка. — Теперь не скоро вернется. Пойдем посмотрим, как приличные люди живут, а заодно и вопросами зададимся, отчего это при таких сказочных условиях они собственных жен держат на задворках. Идем, я тут немного успела уже осмотреться…
Как выяснилось, осмотрелась Нинка основательно. Знала, где Панкратов прячет ключ — под нижней ступенькой крыльца с правой стороны.
Была знакома с расположением комнат, очень уверенно маршируя по отполированному ламинату.
Небезызвестно ей было и содержимое его шкафов и холодильника.
— Смотри, Машка, чем большие ребята питаются! — восхищенно выдохнула она, застыв у раскрытых недр огромного холодильника. — А ты макароны трескаешь, елки…
Справедливости ради стоит отметить, Володя себя в черном теле не держал — икорка, балычок, копчености, экзотические морепродукты, фрукты и овощи.
— Слушай, давай сопрем что-нибудь, а? — Нинка в надежде оглянулась на потемневшую, будто предгрозовое небо, Машу. — Куда ему столько? А то у меня ведь ничего, кроме яиц, нет. Что скажешь, Маш? Отпраздновали бы освобождение…
— Закрой, и пошли отсюда, — скомандовала та, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. — Вернется.., либо еще кто заметит нас. Загудим в милицию. Будет тебе тогда праздник. Да и душно тут…
Ей и в самом деле стало душно. Мерзко, больно и душно. Желчь волнами поднималась изнутри, вытравливая все хорошее, что еще оставалось в ее сердце. Все то, что успело прорасти там под воздействием неуправляемых, наивных ее эмоций.
Все! Хватит! Хватит пудрить ей мозги и заставлять делать все так, как того хотят другие. Теперь все будет иначе. Буквально все. И первые шаги в этом направлении она уже успела совершить, блуждая анфиладами шикарно обставленных комнат в доме собственного мужа.
Кто бы мог подумать, что это дом ее мужа?!
Куда подевались ханжеские рассуждения о непереносимости супружеских измен? Если Катеньке своей покойной не мог подобного простить, то неужели от самого себя с души не воротит? Сплошь порножурналы и целая полка видеокассет того же содержания. В видеомагнитофоне какая-то дрянь под названием «Страсть обжигает». На одной из кроватей на втором этаже женские трусики. В гостиной пара чулок. В ванной два тюбика губной помады.
К чести обладательницы сказать, очень дорогой помады приятных пастельных оттенков.
Маша, не удержавшись, сплюнула. Неприличный жест, конечно же, для молодой женщины, но что поделаешь, если чувствуешь себя так, словно тебя опустили в чан с нечистотами по самые уши.
— Кобель! — выдохнула она, выбегая по ступенькам на улицу.
— Это точно! — подхватила вездесущая Нинка, следуя за Машей. — Одного не пойму — чего тогда тебя нужно было от тех мужиков отбивать, коли жить с тобой не собирался?..
— Слушай, хватит! — Маша резко остановилась и, развернувшись, вцепилась в Нинкины плечи. — Хватит, поняла?! Все ты понимаешь! Все! И про меня, и про него, и про себя тоже! Нечего здесь передо мной ваньку валять, надоело! Я же вас всех насквозь вижу! Все ваше благородство поганое у меня вот где сидит!..
Она оторвала руки от ее плеч и резанула себя ребром ладони по горлу. Потом ухватила не ожидавшую подобного наскока Нинку за рукав и поволокла сквозь заросли боярышника к припрятанной машине. Там, с силой толкнув ее на водительское сиденье, она громко и отчетливо выругалась, а потом, склонившись почти к самому ее лицу, произнесла:
