— Да! — рявкнул Панкратов, выудив мобильник из внутреннего кармана легкого пиджака.
— Только не ори! — без предварительных вступлений сразу начал Гарик. — Сначала выслушай, а уж потом…
— Ну! — Володя тяжело выбрался из машины и мгновенно покрылся испариной, оказавшись под палящими лучами. — Только быстро, в душ хочу.
— Что так? Посреди дня… Ты же вроде только после душа, — поразился Гарик, вполне, правда, миролюбиво.
— Жара. Вся одежда к телу прилипла. Чего хотел-то? — Володя нашарил ключ под ступенькой и через минуту уже входил в дом. — Быстро и по пунктам, я устал.
Гарик минуту нерешительно сопел в трубку, словно и в самом деле разбивал свою речь на пункты, потом осторожно поинтересовался:
— Володь, ты сейчас где?
— Что, черт возьми, ты лопочешь? — взорвался Панкратов, снимая ботинки и с облегчением шевеля пальцами ног. — Еще спроси: ты в чем! Чего тебе конкретно нужно от меня сейчас, мы вроде все успели обсудить! И про то, что я забил на бизнес!
И про то, как ты измучился один тут без меня! И про то, какой я козел, потому что Стэлла плачет…
— Да ладно тебе, — примирительно хохотнул Гарик, что Панкратова не могло не насторожить и что уж само по себе было удивительным, и пробормотал:
— Извини, брат. Это и в самом деле не мое дело. Ну, я в том смысле, с кем тебе спать и все такое…
— Что случилось? — В голове у Панкратова вдруг что-то тонко и пронзительно зазвенело.
— Дело в том… Только ты, это.., не бесись сразу… Мне, короче, позвонили твои соседи, я же, ты знаешь, просил их приглядывать за твоим домом в твое отсутствие. Так вот, они мне тут позвонили и сказали, что пару дней назад к тебе наведывались две дамы.
— И что? — не сразу понял Володя, падая на диван в холле и пытаясь восстановить в уме события двухдневной давности. — Меня иногда посещают женщины, ты же знаешь.
— Да нет, ты не понял. — Гарик чуть слышно выругался, значит, начинал терять терпение, с ним у него всегда была напряженка. — Они посещали тебя в твое отсутствие, понял? Говорят, что только-только ты отъехал, как они заявились. Одна из них Нашла твой ключ и открыла им дверь. Слушай, Панкратов, ты что, и вправду законченный придурок?
Кто сейчас, скажи, оставляет ключ под ковриком?
— Под ступенькой. — Володя насупился: он все никак не мог вспомнить, где и с кем провел позавчерашний день.
— Неважно! — Гарик все же повысил голос. — Так вот, они пробыли в доме какое-то время, потом вышли и, нырнув в кусты, исчезли.
— Инопланетяне, — обреченно выдохнул Володя, гадко радуясь тому, какой шквал эмоций сейчас поднимется после его легкомысленного заявления.
Но Гарик снова удивил его, рассмеявшись в ответ на его замечание.
— Может, да, а может, и нет. Проверил бы, ничего не пропало? Кстати, я попросил описать этих двух дам, и ты знаешь… — Гарик виновато прокашлялся. — Только не вздумай упрекать меня в предвзятости… Короче, внешность одной из них мне не показалась знакомой, а вот другая…
— И? — Володя к тому времени успел уже отбросить в сторону галстук, вытащить из-под ремня брюк рубашку, когда ноющая нота в голове зазвенела немыслимо тонко.
— Очень уж она на эту, как ее там.., на Машку твою похожа. — И боясь, что его сейчас перебьют или, упаси бог, отключатся, Гарик затараторил:
— Прикинь, Володь, ну просто копия. И рост, и волосы, и джинсовая одежда. Твоя соседка даже походку описала в точности: идет, говорит, еле ногами перебирая…
Пауза, которую Володя не спешил нарушить, была не очень продолжительной. Гарик вновь прокашлялся и теперь уже более уверенно снова начал говорить:
— Так я, прикинь, не успокоился. Взял и мотнул на свою дачу. А там…
— Да что там, елки?! Долго будешь вокруг да около ходить?!
— А там никого, Володь. Вещей ее тоже нет.
Один шелковый халат висит на гвозде — и все. Сбежала она, Володь! И не одна сбежала, а, кажется, с подругой. С кем-то ведь она была в твоем доме!
Гарик просто захлебывался горечью, но Панкратов знал, что душить злорадное ликование тому удается с великим трудом. Как же: он ведь оказался прав! Прав, как всегда, заранее предсказав печальный финал их с Машкой наполовину фиктивного брака. Ну и черт с ним, пусть ликует.
— У тебя ничего не пропало? — обеспокоился опять Гарик.
— А чему у меня можно пропасть? — Володя все же обвел взглядом холл и даже, привстав, заглянул в гостиную. — Телевизор на месте, мебель, кажется, тоже, если ты об этом.
— А деньги? — взвизгнул Гарик.
— У меня они всегда в сейфе. Она его не открыла бы, даже если бы и захотела.
— Такая прожженная штучка и…
— Все, хватит. Пока.
Далее выслушивать оскорбления в адрес Марии Володя поостерегся. Не иначе выдаст себя чем-нибудь, а это сейчас и вовсе ни к чему. Звенящая струна в голове вдруг с отчаянным визгом лопнула, и внутри тут же сделалось пусто. Пусто до болезненной тошноты. Он замер и прислушался. Нет, не показалось: ему и в самом деле тошно и больно.
Больно ведь, елки! Да так, что дышать сделалось трудно…
Это что же получается? Машка его бросила, что ли? Просто взяла и наплевала с высокой колокольни на все его запреты и угрозы, собрала свои вещички и уехала? Куда, спрашивается? К кому? Домой? Дура! Трижды дура! Учила ее жизнь, учила, да так ничему и не выучила. И что, спрашивается, там за подруга у нее объявилась? Уж не Валька ли какую свою игру затеяла за его спиной? Убить не жалко, гадину! Мало ему сейчас проблем, так еще бабы эти свалились ему на голову со своими заморочками; Где вот теперь ее искать? Это ведь Москва, а не деревня Дубки и не пригородное Вознесенское.
О том, что искать он ее станет непременно, Володя не сомневался ни секунды. Сам факт ее отсутствия в его жизни пока никак не мог уложиться в сознании. Пусть потом, может быть, но не сейчас. Сейчас ему и так трудно. Да как! А она тут со своими бабскими капризами, дрянь! Конечно, он отдавал себе отчет в том, что поступал не правильно, оставляя ее одну в том доме, но она же не могла знать, что так было нужно…
— Дрянная девчонка! — в сердцах выпалил Панкратов и пошел в кухню, на ходу снимая через голову рубашку и отшвыривая ее в сторону. — Не сиделось ей там! Что теперь будет?
Он распахнул огромный, будто шкаф, холодильник и, выхватив бутылку пива, жадно припал к горлышку. Первая бутылка пива почти за две недели. После той памятной гулянки он дал себе зарок не напиваться. А все Гарик, сволочь. Острил, сыпал шутками, не забывая подливать и себе, и ему.
В результате нализались до чертей. Как они выкатывались из бара, как потом разъезжались по домам, он не помнил. Помнил только ощущение непереносимого стыда, когда утром очнулся рядом с малознакомой женщиной. Стыд этот был ему внове. Потому что стыдился он не столько самого факта ее присутствия в своей постели, а того, что не успел предотвратить брезгливой гримасы в тот момент, когда разглядывал ее. Женщина открыла глаза и заметила. Он попытался было исправить положение, прильнув к ней, но получилось только хуже.
